Визионер и сновидец, американский фантаст Филип Дик дал когда-то исчерпывающее определение реальности — это то, что не перестает существовать, когда в нее перестаешь верить. 

Режиссер Кристофер Нолан — не визионер, а бронетранспортер. И если он снимает фильм о взаимоотношениях реальности и сновидений, то сновидения будут прибиты к реальности большими стальными гвоздями — и попробуй только в них не поверить. «Начало», уже объявленное главным фильмом лета-2010 и заслужившее в американской прессе сравнения с Кубриком, Жюлем Дассеном и «Матрицей», — шикарная механическая игрушка, скорый поезд, в котором спрятан суперсовременный сейф. Этот сейф Нолан показательно взламывает два с половиной часа экранного времени. Внутри сейфа лежит идея о том, что жизнь есть сон. 

Герои «Начала»—воры-взломщики, которые действуют в управляемом сне. Когда человек спит, можно забраться к нему в голову и украсть любую идею. Для этого нужна большая слаженная команда: архитектор сна — тот, кто строит сновидческие города и разрабатывает интерьеры, химик — тот, кто дает бойцам снотворное собственного изготовления, имитатор — тот, кто может внутри сна надеть на себя чужую личину, притвориться кем-то другим. Есть еще главный — тот, чье подсознание заполняет все закоулки сна. 

Все обитатели сна — проекции подсознания этого главного, и в некоторых случаях проекции могут нападать на сновидцев. Если человека убивают во сне, он немедленно просыпается. И вот герой, вор Кобб (Леонардо Ди Каприо), собирается провернуть свое последнее, самое сложное дело, после которого он сможет вернуться домой. На этот раз Кобб должен не украсть идею, а, наоборот, внедрить ее. Для этого он конструирует для своей жертвы сон на нескольких уровнях, сон во сне: добравшись до следующего уровня, надо будет создать еще один сон, потом еще, опускаясь все глубже в подсознание клиента, чтобы тот и не понял, откуда исходит внедренная идея. 

Кристофер Нолан придумал снять фильм о преступлении, совершаемом внутри разума, еще когда был подростком. Лет десять назад он понял, что это должна быть криминальная драма. И совсем недавно у него появилось все, чтобы взломать этот жанр: имя (после успеха «Темного рыцаря» Нолан — один из самых важных игроков Голливуда), деньги, бесконечные, сновидческие возможности. Много лет подряд он экранизировал чужие истории, от «Бессонницы» до «Престижа», и разглядывал чужих Бэтменов — теперь наконец показал, какие сны видит сам. 

Вор по имени Кобб — герой дебютного нолановского фильма «Преследование», малобюджетного неонуара о самоидентификации и краже чужой жизни. «Начало» — второй фильм, полностью придуманный Ноланом, и здесь тоже есть вор по имени Кобб, только он не вламывается в чужие дома и не учит своих последователей радостям свободы. Кобб–Ди Каприо страдает от семейной драмы и тщетно пытается справиться с женой, которая выскакивает в каждом его сне, как агент Смит в «Матрице». 

Ди Каприо, возможно сам того не желая, подгадил Нолану, почти одновременно сыграв похожие роли в «Начале» и у Скорсезе в «Острове проклятых». Там и там его герои боятся собственного подсознания, населенного женой, детьми и всеобъемлющим чувством вины. Но если Скорсезе проводил своего героя кривыми коридорами подсознания, не давая возможности отличить реальность от мира призраков, то в «Начале» никакой двойственности нет. Все понятно и просто. Герой «Начала» делает свою работу как Джеймс Бонд, а не как Джейсон Борн, он не интересуется вопросами самоидентификации. Да, он хочет вернуться домой, к детям, да, он отмахивается от зловредной жены, но в первую очередь он, как и сам Нолан, — исполнитель. 

Нолан — профессиональный, но не очень сильный архитектор сновидений, и для своих построений он использует уже известные кирпичики. У него, конечно, не было задачи перещеголять классический сон во сне из бунюэлевского «Скромного обаяния буржуазии» или построить шевелящийся темный город, который подчиняется разуму, и чтобы получилось круче, чем в «Темном городе» Алекса Пройаса. И наверняка он понимает, что совместный управляемый сон — это привет не только Кастанеде, но и «Кошмару на улице Вязов». 

Архитектуру «Начала» тоже не назовешь революционной. Фильм устроен очень просто: он состоит из нескольких уровней. На первом — классическая криминальная драма со взломом. На втором уровне — стрельба и погони, как в тупом боевике. Следующий уровень — «Миссия невыполнима», дальше — бондиана с бойцами на лыжах в заснеженных горах, еще дальше — семейная драма. Герои застревают каждый на своем уровне, и выйти из этого кошмара могут, лишь если синхронизируют свои действия. Время на разных уровнях течет по-разному. Все это совершенно нелогично, но разве кто-нибудь ищет логику во сне? 

Нолан говорит, что «Начало» — это не 2D, а все четыре. Если дополнительными измерениями считать изобретательность и экшн, то он прав: в фильме есть несколько великолепно сконструированных сцен, механические танцы высочайшего класса — например, драки в невесомости и город, встающий на дыбы. Но это всего лишь механика. Атмосферы сна, главных ощущений сновидения в «Начале» нет: ни холодного всесилия, ни подавленного, покорного ужаса. Поэтому нет ни малейшего смысла сравнивать «Начало» ни с «Матрицей», где Нео творил и разрушал миры, ни тем более с романами главного специалиста по расшатыванию реальности—Филипа Дика, крестного отца «Матрицы». У Нолана реальность крепенькая, чистенькая, ничуть не испорченная галлюцинациями, без амфетаминового филипдиковского острого звона, без кислотных сполохов «Космической Одиссеи», без ноющей ломки «Темного города». 

Нолан не обращает внимания на содержание, не очень следит за атмосферой, но зато прекрасно играет с формой, слегка напоминая Андрея Миронова на подиуме во время модного показа в «Бриллиантовой руке»: «Легким движением руки брюки превращаются... превращаются брюки... в элегантные шорты». Нолан всегда берет простую идею и производит над ней простые манипуляции. Получаются элегантные шорты.

Он и раньше так делал: брал одного человека и превращал его в другого в «Преследовании», брал время и кромсал его в «Помни», удваивал персонажа в «Престиже», делил героя пополам в «Темном рыцаре». Эти портняжные приемы, несложные математические действия Нолан производит с шумом и грохотом, так что кажется, что мы стали свидетелями чего-то удивительного и невероятного. В «Начале» режиссер с тем же грохотом извлекает из подсознания героя корень четвертой не то пятой степени, попутно отстегивая от персонажей все лишнее—характеры, психологию, жизнь. 

«Начало» могло бы стать фильмом о чистом творчестве, о нейрической архитектуре, свободе подсознания. Но моменты творчества в «Начале» редки и не очень-то важны, режиссеру интереснее разрушение, погони, перестрелки, экшн. Это мог бы быть фильм об иллюзорности мира, о том, что жизнь — это сон, и смерть — тоже сон, причем мы даже знаем, чей это сон. Однако для того, чтобы такая история получилась правдоподобной, режиссер должен уметь намекать, работать на полутонах. Все забила прямолинейность — Нолан едет на своем скором поезде, не успевая разглядеть пейзаж и даже не зная, что пейзаж бывает не только на остановках. Занимайте места согласно купленным билетам. 

В конце концов, это мог бы быть фильм о невозможности творчества — не зря же он весь сделан из обломков другого кино, а герой в финале признается, что может создать лишь бледную тень своей жены. Но чтобы сделать фильм о невозможности творчества, надо быть творцом. Нолан — всего лишь высококлассный мастер, и его кино — не прихоть полубога, а хищный глазомер простого столяра. Иногда глазомер не срабатывает. 

«Начало» — стерильный, неглупый летний блокбастер о таких, как Кристофер Нолан, честных профессионалах, которые умеют конструировать сны, но не умеют их смотреть. Которые умеют строить разные здания, но предпочитают однотипные офисные пространства.

Ксения Рождественская, обозреватель журнала «Русский Newsweek»