Отчего в политике не видно молодых лиц? Почему единственное памятное проявление гражданской активности молодых россиян - это Манежка? Власть утратила контакт с молодежью или наоборот научилась очень тонко ею манипулировать? Чего вообще ждут молодые от общества и чего стоит обществу ждать от них?

Об этом за круглым столом «Югополис» спросил у людей, в силу возраста, профессиональных или иных причин постоянно контактирующих с молодежью: собкора «Новой газеты» в Краснодарском крае Евгения Титова, начальника управления по делам молодежи города Краснодара Сергея Килина, редактора сайта телекомпании «НТК» Артема Беседина, политического консультанта Евгения Машкарина, первого заместителя главреда газеты «Краснодарские известия» Святослава Касавченко, IT-разработчика Евгения Соколова, директора компании «Фрутберри» Алексея Гусака и руководителя интернет-портала «Югополис» Юрия Гречко.

Где та молодая шпана, что сотрет нас с лица Земли?

«Югополис»: — Есть мнение: количество молодежи, интересующейся политикой, стремительно уменьшается. Это так?

Машкарин: — Согласно соцопросам, молодежь готова идти на выборы. И настроена активней большинства групп населения. Последний социологический замер по одному из районов края, который я проводил, показывал, что 80% молодых людей готовы участвовать в выборах. Если им напомнят - они придут.

Но не все партии заинтересованы в явке молодежи, да и вообще - в явке. Например, ЛДПР заинтересована в молодежи, поскольку ее можно качнуть в сторону этой партии, КПРФ - нет, так как молодежь за нее голосовать не склонна. А «Единая Россия» не всегда заинтересована в высокой явке в целом, поскольку за нее постоянно голосует определенный слой, и высокая явка может эти голоса размыть. Об остальных партиях трудно что-то сказать.

Беседин: — Я не считаю, что процент голосующих молодых людей уменьшается. Просто молодежи – в силу демографических процессов — вообще стало меньше, чем десять лет назад. Это во-первых. А во-вторых, происходит деполитизация общества в целом. С начала 2000-х внедряется идея — «Зачем нам политика? Давайте жить реальной жизнью». Это сказывается на политической активности всего общества.

Молодежь же на этом фоне напротив пытались в политику втянуть. Начали создавать молодежные движения: якобы оранжистские и противооранжистские. Формировались левацкие организации: нацболы, анархисты. Однако через несколько лет общая тенденция деполитизации победила, и эти организации сошли на нет...

Касавченко: — Мы говорим о деполитизации молодежи, подразумевая, что она должна чего-то требовать, чего-то хотеть, а она не требует и не хочет. Но ведь так не бывает. У молодых всегда есть желания и надежды, даже если они их не озвучивают. Чего не хватает нашей молодежи, чтобы заявлять о своих интересах?

Титов: — Нет политической культуры. Молодежь просто не понимает, чего она хочет. А не понимая — не может и высказать.

Процесс же деполитизации — реальность. Об этом я могу судить по своему опыту. В 2004-м в Краснодаре, когда отстранили от власти Приза с Кирюшиным, они обратились к населению с просьбой выйти и поддержать их. Никто не вышел. В целом это показатель усталости российского общества. Никто не верит, что что-то можно изменить. Потому что в 93-м году власть расстреляла Белый дом и показала, что это не ценность — демократические идеалы, выборы. Политический процесс в нашем сознании как ценность не присутствует.

Беседин: — И при этом оппозиция ничего не предпринимает для изменения ситуации. Происходит политическая деактивизация. Людям не интересно ходить на политические акции в целом. Да и самих акций практически нет. Остается либо какая-нибудь ерунда с синими ведерками на голове, либо первомайская демонстрация.

Касавченко: — Отсюда вывод: деполитизирована не молодежь, а все общество, и молодежь — лишь часть его.

Вместо дедушки Зю — Навальный

«Югополис»: — Можно ли говорить об увеличивающейся пропасти между молодежью и государством?

Беседин: — Ровно настолько, насколько можно говорить о пропасти между государством и народом в целом. Российское общество чрезвычайно дифференцировано по множеству параметров: доход и образование членов семьи, место проживания (город или село), величина населенного пункта и т.д. То, что заинтересует одних, пройдет мимо других. Когда праймериз происходят в станице - для людей это событие. А в городе можно транслировать праймериз по всем каналам, но большинство останется к ним безразличным.

Машкарин: — Безусловно. И это следствие запредельного количества листовок, «выпавших» с 1993-го года на квадратный сантиметр площади РФ. Объем обещаний в них необыкновенно велик, а вот процент исполнения этих обещаний… Согласитесь: у нас до сих пор нет понятия «политическая ответственность».

Соколов: — А так как политики обещания не выполняют, люди просто не обращают внимания на агитацию и глухи к громким лозунгам. Причем это касается любых партий.

Машкарин: — Мне однажды довелось прочитать программные заявления всех политических партий страны. Единственный вывод, который можно из них сделать, — все они за хорошее и против плохого.

Титов: — А меня это не удивляет. Партия – это идея, объединяющая людей. Но у нас голосуют не за идеи, а за личность. Зюганов некрасивый, поэтому у КПРФ такой слабый рейтинг. Думаю, если вместо Зюганова поставить Навального, то результат у коммунистов будет значительно лучше.

Касавченко: — Молодежь сразу к урнам потянется…

Беседин: — Что касается молодежи, то власть сумела наладить отношения с какой-то ее частью. Парни и девушки ездят на Селигер и в другие лагеря, участвуют в различных программах, а потом идут и голосуют за «Единую Россию» и Путина. Так власть создает тот самый небольшой, но значимый слой молодежи, который ходит на выборы и принимает решения за равнодушное большинство, которому политика в принципе не интересна.

Касавченко: — А что же этому большинству интересно?

Титов: — Перспективы: жилье, образование, работа.

Машкарин: — Недавно мы исследовали проблемы одного из районов края, опрашивая население в целом. И 56% опрошенных ответили: есть проблемы с трудоустройством молодежи. Но из ответивших так молодых было всего 7 процентов. Оказалось, что так в основном думают пенсионеры. Для самой же молодежи проблемы с трудоустройством не существует. Да, люди уезжают в крупные города, но не за работой, а за более высокой зарплатой.

Касавченко: — То есть для молодых перспективы определяются не наличием работы, а размером доходов?

Титов: — Да. Недавно читал результаты одного из социологических исследований, где молодежь высказывалась о своих карьерных предпочтениях. Достаточно большое количество молодых людей мечтает устроиться в контролирующие органы или стать чиновниками, чтобы брать взятки. Мне кажется, мы движемся вспять.

Разделяй и властвуй?

«Югополис»: — Реальны ли для Краснодара радикализация молодежи, появление мощного протестного движения?

Гусак: — Нереальны. В том числе и потому, что у нас аграрный – то есть консервативный — край, и при этом здесь высок уровень жизни.

Беседин: — Какие протесты? Даже при том, что нарушение закона и коррупция у нас типичные явления, людям это безразлично. Коррупция на низовом уровне не вызывает раздражения. Люди привыкли жить в сложившейся этической системе, и она всех устраивает.

Титов: — А меня не устраивает, что нас искусственно пытаются разделять. Сначала - по этническому признаку. На Кубани это связано с казачеством. Когда ему уделяется гигантское внимание, оказывается поддержка из бюджета, устанавливаются памятники, создаются особые классы, я - не казак - чувствую себя человеком второго сорта. Теперь такое же внимание полицейским.

Я вижу попытки объединения различных групп людей на основе определенной идентичности: будь то национальная, религиозная, профессиональная и так далее, прямо как сословия до революции. Но, на мой взгляд, такое разделение – мина замедленного действия.

Касавченко: — Не согласен. Вспомним Владимира Ильича: «Перед тем, как объединиться, нужно решительно размежеваться». Меня от многого тошнит в современном казачестве, но я видел, как именно разделение на страты позволяло объединять общество. Когда малолетки от возрастного скудоумия затевают войну – а это было и будет всегда, – порядок наводит не милиция, а казачество и диаспоры. Взрослые уважаемые люди берут «за жабры» молодых драчунов и растолковывают, насколько они неправы. И на несколько лет – пока не подрастут новые балбесы - наступает мир.

Машкарин: — Мы кажется, недовольство горожан казаками - результат исключительно неправильного позиционирования, просчет тех, кто пиарит эту тему.

В сельской местности казачество — нормальное явление. Это часть традиционного станичного самоуправления. Реальная сила, авторитет которой разруливает многие конфликты, в том числе межнациональные, часто начинающиеся с тех же дискотечных потасовок. Но вот в городе это не работает, потому горожане и раздражены казаками.

Дай миллион!

«Югополис»: — А, к примеру, какие цели в работе с молодежью ставит администрация Краснодара?

Килин: - Наша задача - создавать условия. Многие молодые люди обладают уникальными талантами, которые уже сейчас можно заметить, но они пока не могут их раскрыть. Мы должны работать так, чтобы у молодых появлялась возможность для самореализации. Каждое мероприятие - только толчок, цель которого оживить молодежь, заставить ребят в дальнейшем действовать самостоятельно. Так мы пытаемся создавать активную питательную среду для самореализации каждого.

Гречко: — Складывается впечатление, что в работе с молодежью городская власть берет изначально легкие и далеко не первоочередные задачи - например, оснастить бесплатным вайфаем все парки или обустроить велодорожку, – вместо того чтобы заниматься проблемами более сложными. Например, трудоустройством молодежи. Или я ошибаюсь?

Килин: — Ошибаетесь. В основном идеи рождаются благодаря общению с коллегами и энтузиастами. Например, вайфай возник благодаря Никите Саврову, который рассказал нам об опыте других стран. Почему бы не сделать то же и в Краснодаре? Да, это несложно, но это ярко.

Мы решили попробовать, начав с городских парков. Это подхватили другие. Инициатива понеслась по краю, Кубань уже практически обрела статус единственного субъекта РФ, в котором зоны бесплатного вайфая – не редкость. Да, это не строительство космодрома, не возрождение промышленности. Но это создание точек роста, условий, которые делают наш край привлекательней для молодежи.

Что же касается рабочих мест для молодых, то тут проблема не в отсутствии вакансий, а в том, что у многих выпускников багаж знаний невелик, зато большие ожидания. Если, не зная ничего и не имея опыта, человек приходит и амбициозно требует высокую зарплату и должность, у него будут проблемы с трудоустройством.

Титов: — Полагаю, корень проблем с первым рабочим местом не только в образовательной политике и переизбытке вузов. Почему мы не говорим о невозможности устроиться на работу для молодых людей, не иеющих опыта? Я считаю, государство должно обязывать предпринимателей принимать молодых специалистов.

Килин: — А я уверен: ничего навязывать работодателю нельзя. Если молодой человек стремится к какой-то цели, то он работу найдет. Работодатели поощряют, берегут и продвигают таких сотрудников. А опыт – дело наживное.

Касавченко: — Присоединяюсь. Давайте не подменять желание работать и зарабатывать желанием получать много денег.

«Югополис»: — Насколько опасен для общества пассивный и потребительский настрой молодого поколения? Не создает ли он угрозу для нормального функционирования государственных институтов?

Машкарин: — Я оптимист. Думаю, что ситуация будет меняться к лучшему, именно потому, что ребята, которым сейчас по двадцать лет, уже не надеются на государство. Они не ждут, пока им построят спорткомплекс, и не ходят на встречи с депутатом. Они понимают, что самостоятельно могут достичь гораздо большего, чем ожидая помощи от государства. И это очень продуктивный подход.

Гусак: — Молодежь будет оставаться пассивной и никак себя не проявлять до каких-то очень острых моментов, которые взорвут общественное мнение. Когда такое случилось в последний раз, молодежь вышла на Манежную площадь.

Касавченко: — Мы живем в Краснодаре, где много вузов и большое скопление учащейся молодежи. Кто из вас, где и когда чувствовал влияние молодых на окружающую жизнь?

Титов: — Я могу привести пример. В середине 90-х городская власть отобрала право бесплатного проезда у студентов. Молодежь вышла на митинг, в итоге бесплатный проезд вернули.

Касавченко: — Примерчик так себе – борьба за халяву. Да и давно это было, уже почти поколение сменилось.

Машкарин: — Сегодня это не актуально. Уровень благосостояния в обществе уже такой, что стыдно признаваться, что ты не можешь заплатить за проезд на несколько рублей больше, чем привык.

А вообще как человек, преподававший в одном из краснодарских вузов, могу сказать, что сегодня политическая активность у студентов очень низка.

Чириканье как технология

Касавченко: — У меня вопрос к Сергею Килину. Я знаю, вы пишете в Твиттер. Для чего?

Килин: — Твиттер - удобный способ рассказать о том, что ты делаешь. И хорошая возможность услышать других. Я многие идеи получил из Твиттера. Например, фестиваль уличных музыкантов. Кто-то мне кинул интересную ссылку, в итоге мы организовали подобное мероприятие в Краснодаре.

Соколов: — А процесс отслеживания социальных медиа вроде Твиттерa у вас поставлен на поток? Это систематизированная деятельность или личная инициатива?

Килин: — Это моя личная инициатива. Но чтобы полностью следить за виртуальной жизнью краснодарской молодежи, нужны достаточно серьезные ресурсы. И я не думаю, что сейчас это возможно.

Гречко: — Процесс массовой твиттеризации чиновников позитивный или негативный?

Килин: — Конечно, позитивный. Могу привести пример. Одной из популярных тем в краснодарской интернет-среде сегодня является создание веломаршрута. На днях мэр Владимир Евланов написал мне в Твиттер: «При веломаршруте нужно учитывать люки». Дело не в том, что он обратился ко мне лично, и не в том, что вопрос касается веломаршрута. Важно, что это поручение сделано публично – через социальную сеть. Как оно будет выполняться, смогут оценить все жители города. Это элемент идеальной демократии. Полная прозрачность в работе власти.

Беседин: — А вот в Перми продвинутый губернатор Чиркунов обязал всех крупных чиновников вести блоги. На один такой блог я наткнулся сегодня. Чиновница пишет раз в неделю: «На этой неделе я регистрировала документы. Обучала младших сотрудников и т.д.». Через неделю копирует это слово в слово. Ужас! Зачем это?

Титов: — Когда представители власти приходят в интернет, они не пытаются жить по его законам, а стремятся перестроить их под себя.

Килин: — Не согласен. Есть чиновники, которые приходят в интернет по указанию. А есть те, кто приходит по своей воле и органически вписывается. Все новое требует обкатки и притирки.

Лет через двадцать-тридцать в интернете все будет иначе. Но уже сегодня социальные сети являются тем сегментом, через который возможно решать разные проблемы. От продвижения кандидата или партии на выборах до создания новых молодежных движений.

Кадры решают все

Касавченко: — У меня есть ощущение, что молодежные лагеря, проходящие под патронажем власти, нацелены на поиск и чиновной смены. И непременная идейная составляющая таких лагерей – вранье. Транслируются лозунги, идет идеологическая накачка. Мы растим элиту, способную комфортно чувствовать себя в атмосфере общего вранья?

Килин: — Во-первых, я не понимаю, о каком вранье речь? К примеру, краснодарский молодежный лагерь «Дубрава» - совершено не политизирован, там проходят творческие и спортивные смены. И я вас уверяю: многие ребята оттуда уезжают со слезами и хотят вернуться. Где же тут вранье?

Но в целом, да, мы занимаемся поиском и воспитанием будущих кадров. И не только в «Дубраве». В Краснодаре выстраивается целая система. У нас сейчас есть школьные советы самоуправления. Структуры призванные притягивать к себе детей, способных что-то организовывать, предпринимать. Созданы молодежные советы при главах административных округов, туда также стекаются люди, способные и желающие что-то делать. В городе действуют молодежный совет и и скоро будет действовать молодежный парламент.

Власти, безусловно, нужны кадры, которые умеют работать, брать на себя ответственность. Ребят с такими навыками единицы. Чтобы растить лидеров нужна особая школа. И мы их растим. Именно наших молодых лидеров я ставлю во главу угла, и не я их руководитель. Важна самоорганизованость, умение быть в команде и бороться за свои интересы. Это самое главное.

Ну и, конечно, все это должно приводить к усилению государственности. Сильное государство - сильная Россия. Вот для этого мы и живем.