Происходящее в России последних лет уже давно напоминает любимое детьми и подростками развлечение — езду на американских горках. Это когда дух захватывает от крутых взлётов и таких же крутых падений, восторг сменяется страхом, и, вообще, — кому-то смешно, а кому и не очень: подташнивать начинает, знаете ли...

Обозначившаяся в последние недели серия властных вмешательств в дела судебные, конечно, метафора взлёта. Освобождение по УДО Таисии Осиповой, перевод из СИЗО под домашний арест Дмитрия Бученкова и Руслана Соколовского, отмена приговора Ильдару Дадину и Евгении Чудновец, помилование Оксаны Севастиди. Что за внезапный приступ гуманизма у структур, почти никогда не разжимающих челюсти? Владимир Путин не знал о неправосудных приговорах, а теперь узнал и расчувствовался? И не предчувствие ли это давно чаемого страной — внутриполитической оттепели?

Злую шутку играет с людьми аллюзия гидрометеорологических терминов, когда речь идёт о власти и политике. Как будто собралась толпа дворников с лопатами и в ответ на призыв начать уборку снега с тротуаров затеяла дискуссию о близкой весне. Мол, скоро снег сам растает, и всё будет хорошо.

Давайте перестанем обольщаться и назовём вещи своими именами.

Демонстративно помилованы и освобождены всего несколько человек, по отношению к которым приняли необоснованно жёсткие юридические решения. Есть ли основания считать, что власть стала милосерднее?

Институт помилования в стране за последние 16 лет был переведён, как и прочие основные политико-экономические институты, в режим ручного управления. Если в 1999 году в России помиловали более 7,8 тысячи осуждённых, то в 2014 и 2015 годах — соответственно пятерых и двух человек. Дело в том, что в 1990-е вопросы помилования решала одна инстанция — комиссия по помилованию при президенте РФ. Она была распущена в самом начале первого года президенства Владимира Путина. После чего помилование стало проходить через пять инстанций.

Интересно, знают ли в этих инстанциях о наличии принципов гуманности? Или административные фильтры, поставленные на входе в них, не позволяют допустить до помилования тысячи осуждённых людей?

Можно ли, понимая всё это, рассуждать о «потеплении», когда, одной рукой освобождая отправительницу эсэмэсок и ловца покемонов, власть другой рукой понадёжнее задёргивает от посторонних глаз завесу секретности над обстоятельствами их «посадки» или пребывания в заключении, когда тянут тюремную лямку другие несправедливо осужденные? Одна лишь эпопея с пытками в тюрьмах, которую поведал Дадин, в нормальном государстве повлекла бы за собой такое количество фигурантов из силовых и правоохранительных структур, что мало бы не показалось никому.

И уж никак не вписывается в приметы оттепели история с повторным осуждением Алексея Навального — после вердикта ЕСПЧ о неправомерности первого суда и отмены его приговора Верховным судом России. Можно ли представить себе, чтобы судья с говорящей фамилией Втюрин по собственной инициативе довёл новое заседание до принятия очередного вердикта, являющегося зеркальным текстовым повторением старого, — вплоть до повторения орфографических ошибок?

Так что не стоит обольщаться: на политическом календаре по-прежнему зима. Напомним, что в преддверии сочинской Олимпиады тоже дали поблажку Ходорковскому и Pussy Riot. Сейчас новый повод появился: через год выборы, нужно изображать милосердие.

Точнее всего происходящее охарактеризовал в недавнем интервью федеральный судья в отставке Сергей Пашин, сказав, что помилование больше не элемент милосердия, а политическая игра. Игра, которую в России никак не сравнишь с шахматной партией, где наличествуют интеллект, уважение к противнику, достоинство, умение принимать поражение как должное. У нас это, в лучшем случае, домино или шашки. А чаще карты в подворотне, со всем присущим антуражем — краплёной колодой, козырным тузом в рукаве, рваньём тельняшки и мордобоем.