19 апреля худрук Кубанского симфонического оркестра Владимир Понькин вновь соберет с ним аншлаг в муниципальном концертном зале, но прежде 17 апреля сыграет концерт с «Премьер-оркестром» — еще пару недель назад этого выступления не было в планах маэстро: его идея возникла из недавнего мастер-класса дирижера.

… - Стоп. Какое замечание я тебе хотел сделать? - спрашивает Понькин, останавливая камерный «Премьер-оркестр» и молодого дирижера Максима Журавлева. — Мой вопрос — провокационный. Тебя могут спросить в оркестре: «Маэстро, на сколько играть?». Ты должен ответить: «По четвертям». И объяснить: «одна восьмая вверх, вторая восьмая вниз» — это принцип внутридолевой пульсации, он должен быть в твоих руках: кистях, предплечьях. Мастерство дирижера в умении правильно использовать внутридолевую пульсацию проявляется, прежде всего, в медленных темпах. И еще знаешь, чего тебе не хватает? Хулиганства! Вспомни детские рисунки и всякие шалости Моцарта.

— Владимир Александрович, легко понять, что дают ваши мастер-классы молодым музыкантам, но вот для чего дирижеру экстра-класса такая трата времени и сил?

— Я иначе не могу, потому что эта дирижерская, музыкантская одержимость во мне сидит и заставляет полностью отдаваться процессу: что на уроках в Московской консерватории им. П. Чайковского и РГУ им. А. Косыгина, что за пультом на концертах. На уроках за своих «цыплят» даже больше приходится переживать: хочется сделать лучше, у них не получается, а если у них не получается, тогда начинаешь изобретать, добиваясь того, чтобы человек понял и ушел, заряженный правильно направленной энергией. А вечером приходишь домой и сваливаешься без сил, потому что дирижер — это всегда донорство.

— Но значит оно приносит радость, если вы, помимо концерта с Кубанским симфоническим оркестром 19 апреля, после мастер-класса соглашаетесь на предложение выступить еще и с «Премьер-оркестром» 17 апреля?

— Конечно, вы правы, потому что для молодых музыкантов всегда важно показать результат работы. И если в программе с Кубанским симфоническим оркестром будет звучать музыка С. Прокофьева, К. Дебюсси и М. Равеля, то с «Премьер-оркестром» 17 апреля мы сыграем ту же музыку, что и во время мастер-класса - это три Дивертисмента В. Моцарта и Серенада для струнного оркестра П. Чайковского

— Главный дирижер Кубанского симфонического — ваш ученик Денис Ивенский, но у каждого из вас оркестр звучит так по-разному. Почему?

— Это всегда так. Звучание оркестра — проекция личности дирижера, его флюиды, энергетика влияния на оркестр, итог контакта с музыкантами. Поэтому я от своих учеников требую, чтобы они могли ответить на вопросы об архитектуре, живописи, кино, литературе, поэзии. Особенно важна для дирижера архитектура, потому что мы тоже «лепим» форму, и эта форма должна быть совершенной. Так что Денис работает по-своему, я работаю по-своему.

… - Ты посмотри, сколько напряжения и энергии я вкладываю в жест! Я уже на два килограмма похудел, - обращается Понькин к дирижеру «Премьер-оркестра» Даниилу Червякову, прерывая Серенаду для струнного оркестра П. Чайковского.

— Вам нельзя, маэстро.

— Я тебя призываю к этому. Отлично, уже получается. А теперь пробуем продирижировать величественно: трапецию расслабь, ободрись - ты в воде, очень густой и плотной, как в Мертвом море. Запомнил это ощущение? И вот так придется протрудиться всю часть.

— Будем трудиться.

— Да здравствует малый вес!

— Вам хорошо говорить.

— А вам - хорошо сделать. Дирижер, умеющий пользоваться минимумом, может достичь максимума, и каждый жест его стоит гораздо дороже.

— Владимир Александрович, во время мастер-класса вы упомянули Лондонский симфонический оркестр, помимо него вы стояли за пультом десятка ведущих оркестров всех континентов. На репетиции с иноязычным оркестром нужен переводчик или достаточно дирижерского жеста?

— Основа международного общения - английский язык. Плюс знание музыкальных терминов: итальянских, немецких, французских.

Английский язык, конечно, основа общения, но жест — главней. Просто стоять перед оркестром немыслимо, нельзя: дирижер выходит к оркестру, чтобы наполнить своим жестом содержание музыки. В жесте важны все мелочи, которые могут ярким образом раскрыть содержание музыки. Многие молодые музыканты не в состоянии понять, что это и есть самое основное в дирижировании. Я уже не говорю о том, какой кризис в нашей профессии благодаря тому, сколько в ней случайных людей.

— Вероятно, в этом одна из причин того, что вы сейчас живете в Литве?

— Причин две. Первая: работа в Музыкальном театре Клайпеды. Вторая: здоровье — операция на сердце.

Клайпеда — огромный балтийский порт, где люди живут размеренно и спокойно. Однажды после Нового года еду за рулем, меня останавливает полицейский: «Добрый день, Владимир, как вы себя чувствуете?». - «Хорошо, спасибо, не беспокойтесь». – «Прекрасно. С Новым годом!».

— Вы возвращаетесь в Краснодар, город, где вы выросли, несколько раз в год на несколько дней. Чем они заняты, кроме репетиций и собственно концерта?

— Обязательно хожу на рынок, и как можно чаще: за фруктами-овощами, посмотреть на блошиную мелочевку. Если есть хоть малейшая возможность, встречаюсь с сестрой (Анна Зенцова - главный балетмейстер Всероссийского детского центра «Орленок», - Прим. автора) или еду в Пашковку, где мой дом на улице Седина. Пройду, постою. Дом строили мои покойные папа с мамой, и я помню, как в ведро с водой макал каждый кирпич и подавал папе...

Там я учился в седьмой школе — она находится на конечной остановке пятого трамвая. Мне было десять лет, когда я случайно взял папин аккордеон: у папы не получалось, у меня же с ходу получилось. И мама сказала: «Вовка, пойдем, будем проверять твой слух», и я шел и всю дорогу ревел — думал, что это больно. С теплотой вспоминаю Краснодарское музыкальное училище: первые впечатления, гениального Владимира Лазаревича Воронцова, дирижера училищного оркестра и первого дирижера Кубанского симфонического, — интеллигентнейшего, многому меня научившего. Помню, как я наблюдал за тем, как он управлял оркестром, и я даже не думал, что возьму в руки дирижерскую палочку.

— А еще, говорят, вы выходите на сцену в рубашке от краснодарского модельера…

— И не в одной: их сшила Танечка Васильева. Я встретился с ней так: ее супруг Толя руководил кулинарным колледжем или техникумом, и после того, как мне вручили вторую «Золотую маску» он принес на концерт огромный торт в виде символа нашей национальной театральной премии — и я его чуть не уронил, потому что хотел показать публике. Он познакомил нас с Татьяной, и сначала у меня возникла идея с одной из ее коллекций сделать дефиле на музыку Кшиштофа Пендерецкого.

А потом я сказал Татьяне: «Танечка, можешь сшить мне рубашку? Надо, чтобы она была как сорока». Рубашка вышла черная, но, стоит поднять руки, как появляются белые полосы на рукавах, и со спины тоже, по-моему, шесть ослепительно белых полос. Еще одну элегантную, удобную и тонкую рубашку Татьяна подарила мне прошлой осенью.

Однажды я был в Эстонии на гастролях с «Геликон-оперой»: под Таллинном есть разрушенный костел, в котором снимали фильм «Последняя реликвия» с Георгом Отсом, — вот там давали спектакли. И пока я шел от артистической в костел в Таниной рубашке, хотя было достаточно прохладно, я впервые почувствовал себя звездой — так смотрели на меня чопорные и строгие эстонские девушки. Ну, знаете, так бывает, если рубашка понравилась (смеется).

Фото: Юрий Корчагин, Елена Самородняя