— Вы проработали в музее им. Коваленко три года, видели, как все устроено изнутри. О том, как устроены музеи, мало говорится. Общественность замечает лишь всплывающие иногда скандалы, связанные с какими-то выставками или дефиле. Что происходит в музеях сегодня? Какая там атмосфера и какие основные проблемы?

— То есть ты приходишь и предлагаешь потенциально коммерчески успешную выставку, а тебе советуют пойти спокойно посидеть в уголке?

— Нет, мне говорят: «Хочешь? Делай сама все». У музея нет денег на рекламу, на афиши, на дизайн. То есть реализовывать что-либо надо силами своих друзей. В целом с инициативами забавная ситуация. Например, я занималась выставками наших молодых художников, и мне говорили, что я молодец. Но перед открытием вдруг решили, что это опасно, что такие выставки вообще никому не нужны.

Система требует прокачки, оптимизации кадров, новых специалистов, которые хотят работать. Сейчас средний возраст работника музея - 50 лет. Хотя наши зарплаты не самые низкие. Младший научный сотрудник получает около 21 тыс. руб., старший — около 30 тыс. руб.

— Какие отношение сложились между арт-сообществом Краснодара и музеями?

— Начнем с того, что «опасные» ситуации вокруг современного искусства возникают не только в консервативных городах типа Краснодара, но и в Петербурге. Например, бурю критики и непонимания вызвали выставки бельгийского художника Яна Фабра и английских концептуалистов братьев Чепменов в Эрмитаже. Посетители восприняли их в штыки. Но директор Эрмитажа Михаил Пиотровский, мудрейший человек, сказал, что мнение толпы не может быть абсолютной истиной, и отстоял свою позицию.

Кстати, Краснодар в масштабах страны считается одним из продвинутых регионов в плане современного искусства. Благодаря арт-группировке «ЗИП» и Типографии, Recycle, которые в этом году второй раз выставлялись на Венецианской биеннале. Но, к сожалению, специалисты музея Коваленко не считают, что эти художники сделали что-то значимое.

Однако их вклад в искусство — уже объективная реальность. В фондах даже хранится одна их работа, но только потому, что ее подарил владелец аукциона MOST.

Музей-храм — уже устаревшая модель, нам нужно стремиться сначала к музею-форуму, а затем и к музею-активисту. Если мы сейчас не будем работать с актуальными вещами, то что через 40 лет скажут о нашей культуре потомки?

— Хочется поговорить о посетителях. Знает ли музей тех, кто в него не ходит и почему не ходит?

— Большие музеи всегда организуют соцопросы, исследуют потенциальную аудиторию. Но в нашем музее таких специалистов нет, есть только анкеты на кассе, из которых никто даже не умеет делать адекватные выводы. Так что в нашем случае поиск нового посетителя — это тыканье пальцем в небо.

— Чья это вина?

— Образовательной системы. В Британии в 70-е годы ввели в образовательную систему историю искусств, эстетику. У них музей интегрирован в школьную программу. Затащить класс в наш музей — это целая проблема. Детям надо выделить автобус, собрать деньги. Интеграция музея в школьную программу не продумана. А мы могли бы работать с историками, преподавателями литературы. Все исторические процессы можно проследить в изобразительном искусстве.

— Но это все пахнет нафталином. Я помню, как нас в школе водили в музеи. Первое желание — сбежать подальше.

— Смотря как к этому подойти. Сейчас в музее можно делать настолько крутые программы, что дети будут визжать от восторга. Все на базе игр, загадок, вовлечения в процесс. Это должна быть годовая программа, а лучше многолетняя, а не такого формата, когда детей вывозят один раз в год в музей, наваливают кучу информации, и они с огромной гудящей головой идут домой, думая, что все это ерунда какая-то.

— Финальный вопрос. Стоит ждать в Краснодаре некоего музейного возрождения?

— Все не так уж сложно изменить. У нас прекрасный музей с замечательной коллекцией, просто надо найти администратора и арт-менеджера, которые будут понимать его миссию, заниматься маркетингом, привлекать интересные проекты, наращивать аудиторию и не бояться, что их уволят в любой момент. Без поддержки государства никакие качественные и большие музейные истории невозможны.