Тяжелой судьбе кинотеатров в последние годы можно только посочувствовать. То, что спаслось от пандемии, добивают отмены больших премьер: никаких больше супергеройских вечеринок с попкорном и колой. Повторный прокат – история совершенно не новая, но актуальная как никогда. Классика кино и культовые фильмы, в свое время не дошедшие до российского зрителя, – подарок для любого киномана. Буквально любого.

Мы собрали для вас 5 поводов вылезти этой осенью из-под одеяла и оценить засмотренные до дыр любимые фильмы на большом экране. Взыскательные почитатели голливудского золота, романтичные меланхолики и интеллектуальные оторвы, поторопитесь – половина октября уже прошла!

Художник от слова Бог: «Андрей Рублев», с 27 октября

Трехчасовая история монаха-иконописца Андрея Рублева – достаточно прямолинейная метафора. Альтер-эго Андрея Тарковского ищет путь к Богу через творчество – и находит. Тезка режиссера проходит все стадии становления художника на фоне средневековой Руси: конфликта братьев-князей, нашествия ордынцев и истребления отголосков язычества. Фильм разделен на несколько эпизодов – шагов к принятию судьбы творца.

На каждую новеллу найдется свой зритель, но лично автор этого текста хочет выделить «Праздник». Потрясающе поставленная, она могла бы вдохновить Ари Астера на его «Солнцестояние» (а может, и вдохновила). Какофония голосов и обрядовой музыки воздействует на зрителя не меньше, чем картины языческого праздника. Дотошный саунд-дизайн и дальше будет важной особенностью фильмов Тарковского, не зря, как в том анекдоте про работы режиссера, «Андрей Рублев» состоит на 60% из воды. Впрочем, есть еще 40% огня и ветра, не менее прекрасных в его исполнении – не только в изображении, но и в звуке.

Услышать в кинозале стоит и Анатолия Солоницына, промолчавшего 4 месяца ради той-самой-сцены в финале фильма. Любимец Тарковского всегда отличался максимальным вживанием в роль (по слухам, чтобы сыграть Достоевского, он хотел сделать практическую операцию, но это не точно), здесь же актер с черно-белым блеском отыгрывает меняющегося на протяжении 23 лет Рублева. Солоницын передает состояние художника – кризисы веры и творчества (что, в сущности, едино), понятные далеко не только православным иконописцам. И когда покажется, что катарсис уже наступил, вы увидите произведения самого монаха, ради их одних уже неплохо бы купить билет.

Хожения Рублева по правде можно назвать самым масштабным проектом Тарковского. Позднее он уйдет в камерные истории, здесь же режиссер расстилает исторически культурное полотно, уделяя одинаковое количества внимания судьбе художника, постановке батальных сцен и, конечно, православной архитектуре – буквально и образно. Но, что главное, в отличие от очень личных «Зеркала» и «Ностальгии» и очень философских «Сталкера» и «Жертвоприношения», «Страсти по Андрею» – и то, и другое.

Кино для папы: «Бьютифул», с 27 октября

Любимчик зрителей и жюри кинопремий Алехандро Гонсалес Иньярриту до того, как снял «Бердмена», имел достаточно условный успех у элитарных критиков. Режиссера обвиняли в дешевом драматизме, что на самом деле небезосновательно. Конечно, автор отомстил профессионалам, высмеяв их в своем шедевре постмодернизма, затем, правда, вернувшись на прежнюю тропу. Мы это все к чему – «Бьютифул» понравится всем поклонникам «Выжившего», а другие куда лучше поймут причины, по которым вообще появился «Бердмен».

Неспешная мелодрама о хорошем парне с серой моралью (не он такой, жизнь такая) звезд с неба не хватает, но это совершенно не значит, что ее нужно игнорировать. Более того, «Бьютифул» нужно смотреть в кинотеатре, желательно с хорошей компанией, например, с папой или старшим братом. Фильм как будто снят для старших мужчин, да и, в общем-то, про них.

На протяжении двух с половиной часов персонаж Хавьера Бардема зарабатывает деньги нечестным путем, воспитывает детей, разбирается в семейной истории и умирает в капиталистически-апокалиптической Барселоне. Гипертрофированно ужасный мир главного героя Уксбаля рушится буквально с первых секунд фильма, но так меланхолично неизбежно, будто бы Пауло Коэльо решил написать книгу про Гену Букина из «Счастливы вместе».

Бардем с хвостиком выглядит чересчур печально и устало, как, в общем-то, и Барселона. Но это почему-то не раздражает, скорее трогает и успокаивает, как и очевидные «слезовыжималки» разбросанные Иньярриту по всему фильму. Как бы ни грустен был финал, искорки магического реализма в «Бьютифул» заставляют нас поверить в тихое чудо, и, знаете, это стоит того, чтобы посмотреть ленту. Но потом «Бердмена», обязательно «Бердмена».

Южная красавица: «Унесенные ветром», с 29 октября

Скарлетт О’Хара – фигура, конечно, культовая, но уж очень отшлифованная, это факт. «Унесенные ветром» - пример того, как Голливуд эпохи кодекса Хейса ловко сохранял общий нарратив первоисточника, превращая экранизацию в фильм «совсем не о том». Прогрессивная история Маргарет Митчелл о сильной, но кошмарной женщине, о проигравших южанах, которые, в общем-то, тоже люди, но главное, о человеческом эгоизме и, внимание, разрушительном абьюзе, превратилась в любовную мелодраму. Но если вы все еще считаете, что Ретт Батлер вернулся к Скарлетт, вам ничего не помешает и без наших уговоров пойти в кино.

Всем остальным же советуем увидеть на большом экране масштабную киноэпопею, за одну работу художников-постановщиков над которой можно отдать почти все «Оскары» на свете. Легендарное платье из штор вошло в историю моды, а великолепные интерьеры и локации сформировали представление об американском юге не у одного поколения зрителей со всего мира. Все же «Унесенные ветром» – целый культурный пласт, пропустить который в своем кинообразовании очень нежелательно.

Особенно интересно в этом контексте смотрится актерская работа Вивьен Ли, сыгравшей одно из главных воплощений мифологического типажа южной красавицы. И все же магия разрушится через 12 лет, когда настоящая леди Скарлетт О’Хара превратится в настоящую леди Бланш Дюбуа, а красочные «Унесенные ветром» - в черно-белый «Трамвай «Желание». Сказка превратилась в ночной кошмар, и меташутка то ли режиссеров, то ли судьбы заключается в том, что путь от своенравной милашки до сумасшедшей дамы короток – достаточно лишь поменять точку зрения.

Одиссея Пе(нело)пы: «Женщины на грани нервного срыва», с 3 ноября

Одиссею актрисы Пепы, брошенной накануне чересчур любвеобильным Иваном, вполне мог бы снять Квентин Тарантино. Но снял Педро Альмодовар, использовавший за основу пьесу Жана Кокто. В «Женщинах» нет кровавых развязок, хотя кровожадности постмодернистского юмора Квентин и правда мог бы позавидовать. Оммажи Феллини и Хичкоку (как, собственно, и другим классикам) раскрывают персонажей куда больше слов, которые они произносят, а вот розовый костюм от Шанель в кульминации фильма – самая злорадная и гениальная шутка 80-х.

Впрочем, «Женщины на грани нервного срыва» - стилистически выверенная копия американского кино той эпохи: чрезмерно яркие краски Мадрида мало чем отличаются от условного Нью-Йорка, но все в шутку. И только колоритный таксист, до странности похожий на самого Альмодовара поклонник Пепы, украшает автомобиль в национальном стиле настолько вычурно, что сам не верит своим испанским чувствам.

С другой стороны, фильм сильно опережает свое время. Режиссер создал проработанных женских персонажей, на фоне которых молодой Антонио Бандерас не теряется, но заикается. При этом за всей абсурдистской комедийностью прячется достаточно простая мысль: Пенелопе не стоило ждать Одиссея, а вот гаспачо из чужого холодильника лучше не пить.

Танец смерти разума: «Экстаз», с 10 ноября

Дикий макабр Гаспара Ноэ смотреть в кинотеатре стоит и во второй, и в третий, и в миллионный раз. Несмотря на (почти) прямолинейный нарратив, француз остается верен себе: пускает финальные титры в начале, открывает повествование мини-интервью персонажей, дробит рассказ многозначительными фразами о жизни, свободе и смерти. Танцы здесь – всего лишь троп, но насколько магнетический – привлекательный и пугающий.

Захватывающая история о сангрии, с которой что-то не так, пугает и возбуждает в равной степени не просто так. Очевидная вакханалия – грехопадение – начинается с потери разума и торжества плоти. Телесность в исполнении многолетнего сотоварища Ноэ оператора Бенуа Деби приобретает демонический оттенок и сама по себе вызывает бурю эмоций у зрителя. А перевороты камеры во время длинных кадров заставляют почувствовать себя некомфортно даже самого закаленного.

И все же Ноэ аккуратно не наступает за линию трэш-кино. Режиссер в открытую смеется над зрителями, заигрывая с нами то в танцевальную драму, то в клаустрофобный детектив. Загадка, кстати, раскрывается ровно в тот момент, когда уже становится совершенно не важно, кто преступник. Злоумышленники все мы – матери, братья, любовницы. Стоит только отключить поверхностный симулякр, называющийся моралью, и стать тем диким животным, которым создал нас Бог (а он на нашей стороне).

Впрочем, с последствиями апокалиптического экстаза наутро придется столкнуться не Богу и не животным, а людям. Поступки, совершенные в случайном наркотрипе, там же не останутся, это, увы, не Вегас. Поэтому вместо, казалось бы, так напрашивающегося Hotel California в исполнении Eagles в финале звучит инструментальная версия Angie – The Rolling Stones. Выход есть, но на вопрос «Разве не хорошо быть живым?» могут найтись разные ответы.