Художественный руководитель и главный дирижер камерного струнного «Премьер-оркестра», концертмейстер группы альтов Кубанского симфонического оркестра, солист-виртуоз и просто хороший парень. Слушать его так же интересно, как и писать о нём. Даниил умеет создать интригу. О творческих планах, о сказках и об альте мы говорили с маэстро после прогона заключительной части абонемента Муниципального концертного зала «Сказки с Премьер-оркестром».

Ушли в декрет по материнству

- Сегодня, после сдачи сказки, вы можете сказать, что концертный сезон идёт к завершению?

- Я бы сказал иначе. Мы сейчас находимся на пике сезона, апрель ожидается крайне насыщенным.

Только что мы закончили работу над «Аленьким цветочком». Она была самой сложной из всех сказок цикла, потребовала творческих затрат и всего репетиционного времени. Но сезон не исчерпывается сказками. 29 апреля слушателей ждёт пасхальный подарок – мы исполним Stabat Mater Перголези с солистками Музыкального театра Натальей Бызеевой и Татьяной Ерёминой. Есть два варианта этого произведения: один – с хором, второй, оригинальный, - с солистами, камерным оркестром и органом. Мы будем исполнять оригинальный вариант. Впервые партию органа исполнит Елена Мурзакова. Во втором отделении прозвучат «Времена года» Вивальди, соло на скрипке – Маргарита Киракосова.

Так же 22 апреля с Еленой Мурзаковой (фортепиано) даём второй в этом сезоне концерт альтовой музыки. Прозвучат сонаты Баха, Шуберта, Брамса и Хиндемита.

21 мая по просьбам слушателей повторяем Gloria Вивальди с органом и хором. Да, ещё 14 мая у нас по плану «Денискины рассказы» Драгунского с артистами Молодёжного театра. И, конечно, «Премьер-оркестр» продолжает выездные концерты по Пушкинской карте. Предстоит также открывать садово-парковый сезон, очень для нас жаркий.

- Два сезона назад по поводу исполнения сонаты Хиндемита я писала, что Даниил Червяков и его альт рассказали о жизни «по ту сторону депрессии», раздвинув горизонты сознания слушателей. И что этот рассказ «убеждал и был интересен». Сегодня мы о депрессии знаем гораздо больше, чем до пандемии…

- Мы и сейчас продолжаем сражаться с депрессией. Такое время. Каждый день на счету. Мы боремся за жизнь. Наши воины защищают наши границы. Мы стараемся максимально использовать время, которое нам дано.

- «Любое развитие рождается из противоречий. Главное, чтобы они не были антагонистическими». Так говорит генеральный директор КМТО «Премьера» заслуженный работник культуры Краснодарского края Тина Лысова. Позволю себе продолжить мысль руководителя. Проект «Сказки с Премьер-оркестром», безусловно, прекрасен. Но порой возникает ощущение, что в нынешнем сезоне он заслонил от слушателей главное, за что любят ваш коллектив - за исполнение новой и «хорошо забытой старой» музыки…

- Есть правда в ваших словах. Но сезон посвящён этому уникальному проекту. И в следующем году мы собираемся его продолжить. Тем более, у детей он пользуется колоссальным успехом. Считайте, что мы ушли в декрет по материнству.

- Что дают «Сказки с Премьер-оркестром» вам как музыканту?

- Я всегда сознательно избегал встречи с музыкальным театром. Коллеги меня часто спрашивают, почему я не работаю в оперном театре. Я отвечаю, что не люблю оркестровую яму, меня там не видно. Я люблю сцену. И тут получается, что театр сам меня нашёл! Передо мной в «Сказках с Премьер-оркестром» стоят специфические задачи. Мне нужно не столько дирижировать, сколько управлять темпоритмом спектакля. Контролировать стыки сцен, «ловить» текст, иногда останавливать оркестр посреди музыкальной фразы… Всё это требует определённого навыка. Жанр специфический, больше похож на мюзикл, оперетту. Но после таких спектаклей дирижирование оркестром приобретает особенное удовольствие.

- Дети – такие дивные создания, которые тебе и дают энергию, и забирают. Вы подошли к тому этапу, когда потребность давать что-либо выше, чем потребность брать. Так ли это?

- Это происходит не только с детьми: и с коллегами, и со зрителями. В отношениях мужчины и женщины тоже. Просто дети другую энергию требуют. И другую энергию дают. Более чистую. Ставки просто выше, и всё.

Меня дразнили «Страдивари»

- Кто в детстве вам читал сказки?

- Мама. Она человек искусства, читала мне братьев Гримм в лицах. А там совершенно ужасные персонажи! В какой-то момент я сказал: «Мама, не надо мне это читать, мне страшно».

- А татарские сказки вам рассказывали?

- Мы жили в русской среде, с родственниками не пересекались.

- Детство в Керчи – сладкий сон…

- Я гулял самостоятельно с того времени, как научился ходить. В два года даже потерялся. С пяти лет у меня были собственные ключи от дома. Яркие впечатления – походы с пацанами на море. Самое безобидное, что мы делали, – собирали мидии. Для этого, кто знает, надо слегка занырнуть. Умение плавать в Керчи происходит на автомате. Все плывут – и ты плывёшь. У меня и так была ущербная позиция во дворе: я учился играть на скрипке, за что меня называли «Страдивари», хотя Страдивари ни разу не скрипач. Двор был жёсткий. Мы мыли на старой свалке камни, разбивали их, находили старинные монеты. Притаскивали на гору Митридат боеприпасы времен Второй мировой войны. Они до сих пор там есть, недалеко от берега.

- А от папы за такие художества доставалось?

- Папа моряк, заведующий производством на траулере, по полгода ловил рыбу у берегов Африки, Южной Америки. От мамы пару раз досталось. Мама была директором клуба, играла Бабу Ягу. Держала нас в руках. У Керченского морского торгового порта был пансионат на косе – сейчас там одна из опор Крымского моста. Там же был Дом культуры. Я участвовал в постановках, в семь лет играл Кая в «Снежной королеве», Витю в «Маше и Вите против диких гитар». Кого я только не играл! Однажды папу попросили сыграть Водяного. Ему нацепили шарики, налили в них водички, пустили бычков… Артистическое прошлое помогает мне легко существовать на сцене.

- Вы ощущаете себя взрослым?

- Я вынужден быть взрослым. У меня трое детей.

Нечто демоническое

- Ваш почти тёзка, герой романа Владимира Орлова «Альтист Данилов», будучи наполовину демоном, чтобы снять напряжение, купался в молниях в высших слоях атмосферы. А как вы сбрасываете напряжение?

- Не столь экстремально.

- «В музыке всё великое и всё может прозвучать! Надо только дать звук! Надо уметь найти этот звук! А что до альта, то для него и Берлиоз писал симфонию». Это тоже из «Альтиста Данилова». Что есть в альте, что позволяет его демонизировать?

- Скажем так, чего в нём нет. В нём нет того, что есть у скрипки и у виолончели – совершенство корпуса. Это как мужчина и женщина. Бог не дал женщине силы, поэтому ей приходится «добирать» хитростью, иногда колдовством… То же самое с альтом. Любой техничный скрипач произведёт на слушателей больший эффект, чем альтист. На альте беглость пальцев не создаёт такого эффекта, как на скрипке. Поэтому нам приходится заниматься тембром, быть сильными ансамблистами, подстраиваться. Многие вещи приходится «мистифицировать». Но зато результат получается очень необычный. Многие считают, что альт – философ.

- Судя по итальянскому названию альта - виола, он появился раньше, чем скрипка - виолино.

- Всё это недоказуемо. Было много промежуточных инструментов. По тембру современный альт ближе к старинной виоле, которая играла в благородных домах. А скрипка – дитя улиц. Она громкая, яркая.

- Какого пола альт?

- Мужского, конечно.

- Расскажите о вашем инструменте.

- У меня прекрасный инструмент 1937 года работы итальянского мастера Армандо Монтерумичи. Но проблемы есть. Волчок на струне соль. Это пересечение обертонов. Встречается у низких инструментов. Виолончель Ростроповича тоже «волчила», хоть и Амати. Маэстро говорил, что волчок у струнных – признак голубой крови.

- В России есть две музыкальные традиции: московская и санкт-петербургская. Какая вам ближе?

- Первой считается московская альтовая школа, её создал в 30-х годах прошлого века Вадим Васильевич Борисовский, учитель Юрия Башмета. Вторая появилась в 50-х в Санкт-Петербурге благодаря Юрию Марковичу Крамарову, концертмейстеру группы альтов в оркестре Евгения Мравинского, которому Шостакович чуть было не посвятил последнее произведение - сонату для альта. Сегодня в Мариинке в альтах сидят музыкальные «внуки» Крамарова. Мой педагог Вера Михайловна Лотоцкая училась у Юрия Марковича в аспирантуре. Заканчивала у Алексея Людевига – это тоже очень мощный альтист. У меня чисто ленинградская школа. Потом на конкурсах познакомился с москвичами. Перенял у них кое-что.

- Умирает старый альтист. Сын подходит к нему, зовёт: «Папа, папа!» Альтист поднимается и поёт: «Ум-па-па, ум-па-па»… Это из оркестрового фольклора. Признавайтесь, это вы сочиняете анекдоты про альтистов?

- Некоторые – да, я.

- Ваше убийственное чувство юмора вам мешает или помогает?

- Мне помогает. Некоторые считают, что мне не хватает серьёзности. Возможно, кому-то мешает моя «концертная подача» материала. Сейчас я стараюсь больше думать, чем говорить. Но промолчать получается не всегда.

- В этом году отмечаем юбилей Рахманинова. Вам не обидно, что Сергей Васильевич для виолончели написал сонату, а для альта - нет?

- Я её играл в переложении!

- А не хотите исполнить «Вокализ» для солирующего альта?

- Есть аранжировка в ми-бемоль миноре, но я не могу найти эти ноты в свободном доступе. Как найду, обязательно сыграю. Очень сложная музыка. Она как молитва… Редко кому удаётся исполнить её достойно. Но я попробую.

- Ваше кредо – солиста, человека, дирижёра?..

- Кредо – очень сильно сказано. Я просто делаю свою работу так, чтобы получать от этого удовольствие. У меня в межшкольном эстетическом центре детский симфонический оркестр, мы много играем, ищем новые формы. Я концертмейстер в Кубанском симфоническом, выступаю как солист, дирижирую камерным оркестром. Многие музыканты только мечтать могут о такой востребованности. Стараюсь делать то, что мне хочется, и делать это максимально хорошо.

Фото из архива КМТО «Премьера»