— Анна Алексеевна, вы работаете в кабинете бывшего вице-губернатора Галины Золиной. Какой-то другой стиль теперь в этом кабинете. Исчезли многочисленные иконостасы. И взгляд притягивает картина Ривки Беларевой «Хурма». Вы все-таки ее приобрели на аукционе современного искусства «Мост»?

— А почему бы мне ее не приобрести?

— Помнится, организаторы как-то вяло опровергали тогда эту информацию…

— Я ее купила и не жалею. Она меня переключает.

— Вот эта стенка, сплошь состоящая из десятка телевизионных мониторов, — такая уж необходимость для вице-губернатора? Или дань моде?

— Ну, я же должна быть в курсе всего, что происходит. Хотя один врач как-то сказал: если ты лет пять просидишь напротив такой стены, то мы будем тебя лечить от сумасшествия…

— Он, конечно, прав, я считаю. Тяжелое вам досталось наследство?

— Проблемы только сейчас начинают накапливаться. Экономическая ситуация непростая. Не секрет, что денег становится у всех меньше: и в личных кошельках, и в бюджетах всех уровней. Это значит, что проблемы не просто нельзя решить в одночасье, они и дальше будут накапливаться. Их нужно структурировать. Выделить первоочередные для себя понятные цели, состыковать их с тем пониманием, которое есть у губернатора. А у него к социалке трепетное отношение, что меня очень радует. Он всегда это подчеркивает. И говорит, что если мы и будем секвестировать бюджет, то это не будет касаться социальной сферы. Потому что куда бы он ни приехал, ему задают три основных вопроса: первый, что со здравоохранением, второй — что у нас с детскими садами и школами и третий — когда, наконец, будет восстановлен дом культуры или сельский клуб.

— Под понятием «наследство» я имею в виду и некоторые скандальные дела, связанные с коррупцией у ваших предшественников – с покупкой самых дорогих в стране томографов, на что в свое время даже обращал внимание президент России Владимир Путин, с оснащением некоторых медицинских учреждений… Расследуются ли эти дела? В какой они стадии?

— Это вопрос неоднозначный. Я не смогу на него ответить. Вопросы о служебных злоупотреблениях на стадии приобретения дорогостоящего медицинского оборудования, которые прозвучали на президентском уровне, наверное, должны относиться к компетенции правоохранительных органов.

— Они этим занимаются?

— Насколько мне известно, да. Из сегодняшних руководителей к той давней истории никто не причастен. Эта история развивается отдельно от нас, к счастью — в русле правовой тематики. Но процесс модернизации медицинских учреждений, который начинался в 2011- 2012 годах, на самом деле был очень сложным.

Ряд районных и городских больниц получили оборудование, которое раньше они в глаза не видели. И пользоваться им не умеют и не хотят. Вот что меня больше всего расстраивает сегодня. Что такое компьютерный томограф? Это то оборудование, которое, по идее, должно быть в каждой районной больнице. Вот в Горячем Ключе есть томограф. Его загрузка 10 процентов. Почему так происходит? Я с этими вопросами засыпаю и просыпаюсь. Мы их поднимали на коллегии здравоохранения, и меня просто поражает позиция некоторых врачей, которые говорят: заберите у нас это оборудование. Это путь в никуда. Я приезжаю в краевую больницу, там толпы. В краевом онкодиспансере толпы. Из всех станиц сюда едут. Начинаем смотреть и видим, что часть больных могла бы получить помощь по месту жительства. Но они ее не получают. Потому что проседает это первичное звено.

У нас сильная высокотехнологичная медицинская помощь, мы проводим уникальные операции. Но когда отдаем больных в поликлинику — вот там начинаются проблемы.

— В Краснодаре непросто попасть к врачу, особенно к узким специалистам. Очередь — две-три недели. На недавнем заседании городского актива губернатор поднял очень важную тему: почему в Краснодаре увеличилась смертность трудоспособного населения, особенно тех, кому нет и 50 лет? Люди жалуются, что плохо работают «скорые». Ваша версия ответа какая?

— В нашем городе очень высокая миграция — не забывайте, какое огромное количество людей приехало за последнее время. Смертность — это главный показатель, по которому сегодня определяется уровень здравоохранения. Но я считаю, что проблемы смертности связаны не только с медициной. Это еще и экономика. У людей становится меньше денег, и, значит, они не могут купить какие-то лекарства. Они перешли на продукты более низкого качества. Стали экономить на отдыхе, развлечениях, на всем, что несет положительные эмоции.

Но, конечно, самая главная составляющая в этой проблеме — отсутствие кадров в медицине. У нас гигантский дефицит врачей.

— И как вы собираетесь решать эту проблему? Меня всегда удивляет, как власть выступает в роли «внезапно прозревшего»: ба, да у нас тут люди стали умирать, у нас целый микрорайон самостроев и т.д. А ведь это мы и сами знаем.

— Эти проблемы быстро не решаются. Чем более дорогое медицинское оборудование мы привлекаем в здравоохранение, тем дороже обходится его содержание. Если что-то в томографе вышло из строя, это сразу ремонт от трех миллионов рублей. И эти деньги должен у себя найти городской бюджет. А с деньгами не так просто.

Что касается кадров. У нас есть программа «Земский доктор», она помогает откорректировать дефицит кадров на первичном звене. Приезжай работать врачом в глубинку, и ты получишь миллион рублей — если так упрощенно нарисовать ее схему. С помощью этой программы мы привлекли уже 1200 специалистов. Дальше: целевые наборы. Студенты, получившие образование за счет государства, не хотят возвращаться на село. Вот приехали мы в село Новомихайловское Кущевского района. Там познакомились с врачом общей практики, Оксаной — молодая, красивая. Она переехала из Ростова. Ей дали миллион рублей. Она сюда перевезла семью. И счастлива. Вот это модель, по которой должна завтра развиваться наша медицина.

— У нас идет так называемая «оптимизация здравоохранения», в результате которой смертность возрастает...

— Давайте не играть в страшилки. На Кубани ни одна участковая больница не была закрыта. И не будет закрыта. Если это произойдет, да нас тогда на вилах отсюда вынесут! Этого нельзя делать. Офис врача общей практики – абсолютно правильное решение. Вот будущее нашей медицины.

— Будете ли вы менять главных врачей? Некоторые волнуются…

— Хорошо, когда волнуются. Лучше работать будут. Я не сторонник каких-то серьезных кадровых изменений в сфере медицины. Но есть вещи, которые я не понимаю. Ведь у всех равные условия. Все получают финансирование на уровне подушевого тарифа. Почему приезжаю в одну ЦРБ, там чистенько, новые кровати, врачей в достатке. Приезжаю в другой район, а там вот только что краской намазали перед нашим приходом, еще подошвы прилипают, и у главного врача глаза бегают. Все сразу видно, где какой хозяин. Или вижу пациента со страшным ожогом лица — почему его не отправили в краевое учреждение? У нас есть санитарная авиация, масса возможностей. Это компетенция главного врача. Я каждый день получаю порядка пятидесяти жалоб вот на таких руководителей больниц.

— Где сейчас Галина Золина?

— Я не знаю. К сожалению, мое с ней общение закончилось в момент моего назначения. Она позвонила и меня поздравила. Где она сейчас, я не знаю и не пытаюсь узнавать.

— Уйдет ли в небытие стиль, который окрестили как «колхозный гламур»?

— Что вы имеете в виду?

— Всякие там балы прессы в аляповатых ресторанах с позолоченными стульями и рюшечками, подобострастие по отношению к власти, бесконечные казачьи песни-пляски на всех краевых мероприятиях. А между тем у нас же есть и другая аудитория, и другие творцы.

— Какие, например?

— У нас есть проект «Типография», он интересно работает. Есть арт-группа Recycle, например, чьи работы выставляются в Нью-Йорке, Венеции, Лондоне, Париже. Нет ли идеи привлечь их для каких-то проектов, олицетворяющих наш регион? Ведь это тоже Кубань.

— Я за инициативу снизу.

— Вот Марат Гельман в Краснодаре попытался сделать «прививку современного искусства» — и что из этого вышло?

— Я ни одного руководителя за руку ни в одно учреждение культуры не привела и не приведу. Никого не буду учить, как и что делать. Это та сфера, где должно быть много воздуха. Да, у нас есть министерство культуры, которое определяет государственный заказ. Но оно не будет диктовать политику театрам, художникам. И если у кого-то есть желание сделать интересный проект – пожалуйста.

Сложно, наверное, руководителям каких-то учреждений перестроиться. Да и самим творцам поменьше надо отношения без конца выяснять. Вспомним историю с драмтеатром. Я туда пришла, когда там был конфликт. Говорю: давайте, найдите себе руководителя. Я никого вам навязывать не буду. Вот они ищут до сих пор…Но свято место пусто не бывает. Пришел один режиссер. Назвал свои финансовые условия. Нас они не устраивают.

Я не хочу, чтобы бюджету садились на голову. Да, Кубань богатый регион. Но не настолько, чтобы покупать сомнительных звезд за очень большие деньги. Бюджет надо тратить разумно.

— Вы ходите на премьеры?

— К сожалению, из-за выборной гонки в последние месяцы я не попала на премьеру в Молодежном театре. Пойду чуть позже.

— Наши бюджетники когда-нибудь избавятся от нагрузки, именуемой «Атамань»?

— А это уже не нагрузка. Этот замечательный проект находится на самоокупаемости. Как показала практика, без административного ресурса он чувствует себя гораздо лучше. А поток туристов, наоборот, увеличивается. «Атамань» — это бренд. Там уже не надо ничего делать.

— Далековато все-таки туристам из Краснодара туда ездить. Ходили слухи, что «Атамань» могут перевезти куда-то в пригород…

— Это невозможно. Она останется там, где была. Ведь сам по себе проект уникальный, достойный восхищения. Автору проекта я стоя аплодирую.

— Кто, кстати, автор проекта?

— Дмитрий Никифоров, насколько я знаю. Проект качественный. Но надо двигаться дальше. Есть идея создать аналогичный этнографический комплекс, может быть, музейный комплекс недалеко от Краснодара. Здесь можно было бы проводить уроки кубановедения – живые, запоминающиеся. Возможно, дополнить его объектами агротуризма – это сейчас в тренде. Чтобы туристы могли подоить корову, собрать в стог сено, прополоть грядки. Такое есть во всем мире. А почему не у нас?

Но это пока только идея.

— Родители школьников, которые изучают кубановедение, жалуются, что уроки часто проходят формально, учебники скучные.

— Я не слышала об этом, единственно, что обсуждалось - материал преподается однотипный, что в третьем, что в девятом классе. Но тема очень важная. Я ею обязательно займусь. Мы не должны пускать это на самотек. Дети обязательно должны знать историю своего родного края.

— Ваши дети в какую школу ходят?

— В обычную краснодарскую.

— Она тоже переполнена?

— Ну, конечно, как и все. Она рассчитана на 800 учащихся, а в нее ходят полторы тысячи человек.

— Почему 1 сентября все начальство идет в элитные школы? Хоть бы кто-нибудь пошел в школу, где семнадцать первых классов…

— Все вице-губернаторы в этом году на первое сентября пошли в самые обычные рядовые школы. Чем огорчили некоторых чиновников от образования. Вообще я считаю, что твой ребенок должен ходить в ту школу, которая находится рядом с домом. Ребенок должен идти в школу, а не часами ехать в какую-то элитную гимназию, изматываясь по краснодарским пробкам. Мои дети ходят в обычную школу, это их жизнь, они должны ее прожить не в тепличных условиях, а вместе со всеми.

— Как развивается уголовное дело бывшего руководителя департамента печати и средств массовых коммуникаций края Ольги Гороховой?

— Я столько же знаю, сколько и вы, — из СМИ.

— Правоохранители беспокоят представителей департамента допросами, расследованиями?

— Сейчас нет, а раньше приходили.

— А что будет с предприятием «Периодика Кубани», которое фигурирует в этом уголовном деле?

— Это же теперь частное предприятие. Откуда мы можем знать, что там происходит и что теперь с ним будет?

— Не собираетесь вернуть назад предприятия, которые были государственными, а вдруг по мановению волшебной палочки ушли в частные руки?

— Какие, например?

— Телекомпанию «Екатеринодар», «Периодику Кубани». Ведь сколько денег туда было вложено государством. И потом – городские и районные газеты были завязаны на это предприятие.

— Мы уже ничего сделать не можем. Я только могу сожалеть, что это произошло. Я такую политику считаю неправильной. Что касается СМИ, то здесь интересы края должны быть выше интересов любого частного лица. Мы не собираемся как-то давить на эти предприятия. Но и сотрудничать с ними не будем в плане размещения госзаказа. А то интересная ситуация получается: мы забрали в частные руки госпредприятие, но вы нам дайте денег. Нет, ребята! В такие игры мы играть не будем. Простите, но это называется «пилинг бюджета»…

— Это правда, что чуть не уплыли в частные руки и другие госпредприятия?

— Часть процессов мы, слава богу, остановили: «Казак ФМ» и «Печатный двор Кубани». Они благодаря своевременному вмешательству остались государственными. Это была принципиальная позиция губернатора – приостановить по ним приватизацию.

— Как вы относитесь к идее отлучать СМИ от кормления из бюджета?

— Это нереально в нынешних условиях. Возможно, эти процессы и будут происходить, но постепенно.

— Это связано с вопросом лояльности прессы по отношению к власти?

— Я ни на кого не давлю. Губернатор тоже. Просто, если вы критикуете власть, дайте нам тоже шанс прокомментировать и ответить на критику. В конце концов, это наше законное право. И у власти тоже должен быть ресурс, с помощью которого мы будем выносить на всеобщее обсуждение свою позицию. Ведь у власти одна из основных функций — в том числе донести до населения информацию о своей деятельности. Мы же не будем ходить с громкоговорителем по улицам и объяснять, что мы сделали.

— Как губернатор относится к критике?

— Да нормально он относится. Ну, переживает, если его где-то огульно покритиковали. Но вообще считает, что у каждого должна быть своя точка зрения. И у каждого, в том числе и власти, должна быть возможность высказать свое мнение по острым проблемам.

— Еще могут быть в СМИ кадровые перестановки?

— По нашей инициативе они уже все произошли.

— Хоть это вопрос и не по вашему блоку, но все же… Политологи прогнозируют смену большинства «выселковских» мэров. Что вы думаете по этому поводу?

— Я не знаю, что по этому поводу думает губернатор, но считаю, что должен быть лимит на пребывание во власти. Есть такие руководители, которые после двух лет оставляют такой шлейф негатива, что там другого мнения быть не может. А есть те, что сидят по 15 лет, и у них очень высокие рейтинги.

— Когда губернатор принимал кадровые решения по районам, это действительно были спонтанные акции?

— Он каким-то шестым чувством чует градус кипения в районе. Вот он смотрит экономические показатели — это одно. А общение с людьми — другое. Бывает, никто не едет в район с целью снять главу. Но за три часа поездки по району и два часа общения с людьми картина проясняется. И когда зал начинает кипеть, он понимает, что другого решения быть не может. Сколько сменится глав — это как гадание на кофейной гуще. Я знаю только, что никому не будет спуска.

— В Краснодаре тоже заседание городского актива довольно жестко прошло.

— Очень мягко оно прошло по сравнению с теми проблемами, которые есть в городе. А что вы хотите? Елей на всех лить — так завтра нас люди проклянут. Они видят одну картину, а чиновники докладывают другую... Вот эта пропасть между властью и людьми не должна быть огромной. Сегодня она гигантская. Мы говорим о наших великих достижениях, а люди думают иначе. Эту разницу во мнениях нужно сокращать. Идеально — чтоб ее в принципе не было.

— Когда придет эра цифрового телевидения, у нас по-прежнему останется два телеканала — ГТРК «Кубань» и «Кубань 24»?

— Решение по третьему мультиплексу, куда войдут региональные телекомпании, еще не принято. Во многих регионах есть свои региональные телеканалы. А то и по два. Например, в Татарстане. И оба — с высокой долей телесмотрения. У каждого есть свои зрители, своя аудитория.

Да, ГТРК регионов зайдут в третий мультиплекс. Но я убеждена, что сюда же войдут и региональные каналы. Для того, чтобы нарастить базу регионального продукта хотя бы до восьми часов в день, нужно минимум 400 человек. Такого ресурса у ГТРК нет. И потом, это вопрос политический. Инициатором создания канала НТК был Николай Игнатович Кондратенко. Потому что это мировой тренд — региональный канал, региональная газета, которые дают локальные новости. И практика показала, что он был прав.

— Вы так защищаете «Кубань 24», потому что сами родом оттуда?

— Нет. Просто ГТРК не существует как региональный канал. Есть небольшие сегменты в федеральном канале — исключительно новостные.

— То есть, если будут трудности с бюджетом, вам не придется выбирать, «кто более матери истории ценен», кого финансировать, ГТРК или «Кубань-24»?

— Мы не финансируем ГТРК «Кубань», они давно живут самостоятельно. У нас с ними лишь договорные отношения в плане освещения деятельности администрации края. И бюджет Краснодарского края имеет возможность, к счастью, содержать региональный канал «Кубань 24». Он сам тоже достаточно много зарабатывает. И это вопрос политический — чтобы канал, на который мы столько сил, энергии и денег потратили, продолжал жить в цифровом формате.

— Как губернатор сделал вам предложение работать с ним?

— Мне позвонили из администрации президента. С предложением подъехать к ним для согласования кандидатуры. До этого мы общались с губернатором, но от него предложения не поступало. Приехала я в Москву. На меня посмотрели. Потом губернатор сказал: тебя согласовали.

— Губернатор в одном из интервью говорил, что он переживает, справится ли новая молодая команда. После выборов эти переживания прошли, как вы думаете?

— Нет, конечно. Невозможно показать свою эффективность за полгода. Если вице-губернатор Сергей Алтухов сегодня реализовывает проект создания технопарков, он что их за три месяца сделает, что ли? Или мы разработали новую стратегию здравоохранения, она рассчитана на пять лет. Это не та история, которая быстро реализуется. Губернатор еще будет очень долго на нас смотреть.

— Творческому человеку тяжело быть чиновником?

— Я понимаю, что не могла бы здесь работать всю свою жизнь. Но просто интересно вникать в какие-то процессы теперь уже с другой стороны: что в здравоохранении происходит, что в культуре. Я очень любопытный человек. Мне это все интересно. Мой мир стал таким огромным. И здесь есть цели, я их вижу. Мне хочется их достичь. Я понимаю, что не получится сделать это быстро. Но я буду очень стараться. Хочется после себя что-то оставить.

— После того, как вы заняли высокую должность, у вас больше стало друзей?

— Да, больше. За то время, пока мы находились в выборной процедуре, когда мне звонили друзья, я давала понять, что мне некогда общаться. И они понимали. Прощали меня.

— А подхалимов больше стало?

— Мне не нравится это слово.

— Вот даже в прессе были комментарии о том, как вы жестко обрывали некоторых маститых и заслуженных, когда они начинали по своей старой привычке говорить много лестных слов в ваш адрес и губернатора…

— Да это не надо — ни мне, ни губернатору. Я куда ни приеду в район, меня в первое время встречали на границе с огромным букетом цветов. Мне от этого было не по себе. Зачем это? Потом я сказала: «Слушайте, коллеги. У нас обычная рабочая встреча. Не тратьте свои деньги и усилия, я целый день буду возить этот букет в машине, он завянет, этого не нужно». Слава богу, перестали.

— Как губернатор получает информацию? Он же признавался, что не пользуется гаджетами.

— В последнее время он работал на айпаде, для того чтобы иногда самому писать в Твиттер. Он любит собирать разные мнения.

— Он зарегистрировался в соцсетях. Зачем?

— Чтобы доносить и таким образом информацию о своей деятельности. У него там куча подписчиков. Эта ниша общения.

— А вы свою фейсбучную ленту просматриваете?

— Каждый день. Для меня это тоже способ узнать информацию от людей. Мне пишут, например, «Анна, когда вы посетите Апшеронск? Врачам новые халаты выдали. Фонтанчик отремонтировали». А вот еще обращение: «Анна, «Югополис» опубликовал данные о состоянии Кондратьева и о том, что у него есть старый «Жигуль». Мы предлагаем обменять его старую машину на новую «Ладу Весту» и потом на аукционе продать. А вырученные деньги передать больным детям. Как вам мое предложение?»

— Не знаю, как вам, а по мне так это завуалированная форма взятки. Сначала букеты, потом «Лада», ох, до добра не доведет этот фейсбук… У Кондратьева старый жигуль, а у вас какая машина в личном пользовании?

— У нас с мужем «Опель Антара».

— Живете в благоустроенной квартире в центре города?

— Мы продали с мужем нашу квартиру, его бизнес и на эти деньги построили дом. Строили долго, болезненно, нас без конца обманывали. И вот, наконец, мы туда въехали. Но район, в котором мы живем, люди называют «гетто» (простите меня, Владимир Лазаревич, если вы читаете это интервью). Это район, в котором нет ничего: ни дорог, ни инфраструктуры, ни школы.

Поэтому каждое утро я на машине везу детей в школу за пять километров. А поскольку вся улица стоит в длинной пробке, я трачу на это сорок минут в один конец. Каждый день.

— У вас нет ощущения, что жизнь проходит мимо вас?

— Нет. Я нахожусь в эпицентре.

— Для себя жизни ведь нет.

— Есть. Я не доезжаю до работы несколько километров. Останавливаю машину на «Авроре». И пешком иду на работу. Слушаю музыку. Смотрю на город. Думаю. Мой норматив — десять тысяч шагов.

— А дальше что?

— Нужно жить сегодняшним днем и хорошо делать свою работу. Чтобы не было стыдно моему руководителю за меня и моих коллег. Мне очень нравится Краснодар. И мне здесь легко дышится.