В Краснодарском крае вскрыта мафиозная раковая опухоль. Но я думаю, что метастазы подобного рода существуют по всей стране. Ведь сращивание бандитов с силовиками, с административной властью и с прокуратурой мы наблюдаем даже в Москве или Питере, что же тогда говорить об остальной России.

Позволю себе усомниться в том, что о беспределе в Кущёвской все эти годы никто не знал. Конечно, смотря кто этот «никто». Не знали в Москве? Вероятно. Хотя, судя по тому, как комфортно чувствовали себя бандиты в станице, можно усомниться и в этом.

Может быть, никто не знал в Краснодарском крае? Но это предполагать даже смешно. Так не бывает. Губернатор мог и не знать. Но мог и знать. У меня, кстати, вполне нормальное отношение к Александру Ткачёву, но считаю, что если он не знал об этом, то должен класть заявление на стол. Значит, плохой губернатор. Ну а если знал и ничего не делал, то тем более.

В Краснодарском крае вскрыта мафиозная раковая опухоль. Но я думаю, что метастазы подобного рода существуют по всей стране. Ведь сращивание бандитов с силовиками, с административной властью и с прокуратурой мы наблюдаем даже в Москве или Питере, что же тогда говорить об остальной России.

Если бы не это страшенное убийство, совершённое с маниакальной жестокостью, в станице Кущёвской всё бы продолжалось. Если бы они вели себя чуточку «поскромнее», допустим, не резали б детей, всё бы так и шло своим чередом. Бастрыкин сказал, что будут поднимать закрытые дела за десять лет — можно представить, сколько это там продолжалось. Называют такие цифры, как 220 изнасилований.

Чем отличается кущёвский Цапок от сицилийского или американского 20—30-х годов «крёстного отца»? Стал бы дон Корлеоне резать детей? Дело, конечно, не в кодексе чести, они тоже страшные люди. Но обладали какими-то понятиями. И преследовали свой прагматический интерес. Им было на руку, чтобы их уважали в своём районе, чтобы держали за отцов родных. Приходит, допустим, к Корлеоне бабка и говорит — дон, у меня внучка шла из школы домой, её обидели. Кто обидел, бабка? А такой-то и такой-то. Разберёмся — и на следующий день такого-то и такого-то находят в канаве. Или укатывают в цемент. И это знак всем.

Во-первых, сигнал своим, что нельзя беспредельничать. И знак всем остальным, что он — реальный защитник. Не власть, не полиция, а именно дон Корлеоне. И это ещё хотя бы как-то можно понять, в его поведении хотя бы присутствует логика. Но когда режут грудных детей, никакие объяснения невозможны. Полный беспредел и абсолютная безнаказанность.

На территории мафиози как раз таки обычно наоборот — никакого беспредела. Любой беспредельщик — их противник, ему немедленно затыкают рот со всей жестокостью, на которую способны. Он их соперник. И в районе всегда тихо. Их даже в пример приводят.

— А вы посмотрите, как спокойно в том районе.

— Ну так конечно, в том же районе дон Корлеоне, у него всё под контролем.

Это их козырь. Точно так же, как бывает спокойно при тоталитарном режиме. Как спокойно при Гитлере. Как спокойно при Сталине. В этом случае главный бандит — само тоталитарное государство, а оно не терпит конкурентов, оно их давит. Если не принимать в расчёт военные и послевоенные годы, то в целом на ровной дистанции уличная преступность в таких государствах, конечно, ниже. Так же и при «крёстных отцах». Они — крупные преступники, они не воюют с простыми людьми, а занимаются своими крупными делами. Но в станице Кущёвская преступники успешно совмещают свои крупные дела с террором против населения.

Люди не могут даже рот открыть. Ещё можно как-то сплотиться против бандитов, если припирает в край. Но нельзя сплотиться против законной власти. А фактически в эту банду входит и законная власть. Это страшно. Ещё страшнее, что рецептов нет, во всяком случае, нет рецептов быстрого исцеления, чтобы сразу уколоться и забыться. Кое-кто на этой волне предлагает разрешить гражданам использование оружия. Но это может спасти разве что от уличных хулиганов.

Путь, опять-таки, один и тот же — укрепление гражданских институтов, нормальная милиция (или полиция), независимый суд, в который можно обратиться. Пресса, которая будет об этом писать, не опасаясь, что её убьют железной трубой. Судья, который не боится, что его встретят у подъезда, или его дочку или сына возле детского сада. Все эти институты должны подчиняться не произволу власти, а закону. Ничего другого не придумано.

Американцы же как-то решили эту проблему. А ведь какая у них мафия поднялась в своё время на сухом законе — просто классика. Никого не боялась. И полиция в неё входила. И судьи. И сенаторы. Где сейчас эта мафия? Отдельные жалкие остаточные явления. Как победили? Через мощнейшие гражданские и демократические институты. Это рычаги борьбы против организованной преступности. Но у нас сейчас такого инструментария нет — бороться нечем. Милиция коррумпирована. Суд коррумпирован. Пресса частично коррумпирована, частично запугана. Кто будет бороться с кущёвскими?

Указом это не исцелить. Указом можно направить в Кущёвскую все московские силы. Когда-нибудь они там всех переловят, хотя я и в этом не уверен. Впрочем, как не уверены и местные жители, которые боятся давать показания. Никто не идёт в свидетели. Никто не верит в то, что их поймают. И сколько по стране таких станиц, никто не знает.

Николай Сванидзе / социальная сеть «Гайдпарк»