Один из таких трендов – снижение способностей лидеров к борьбе. Политическая борьба начала 90-х годов выдвинула людей, готовых сопротивляться течению, бороться не только «под ковром», но и публично. Готовых рисковать. Губернаторы 1991–96 годов были такими, при всей несхожести их характеров: Василий Дьяконов, Николай Егоров, Евгений Харитонов и снова пришедший на этот пост Егоров. Но федеральный центр усиливался, рисковость и самостоятельность глав территорий стали слишком опасными качествами.

Главы Кубани – очень разные люди. Но каждый из них хорошо вписывался в свой период. Эти периоды в первой половине 90-х прошлого века были короткими, поскольку время менялось быстро. В нашем веке иконой России стала стабильность. Василий Николаевич Дьяконов – романтик капитализма, пришедший на волне августа 1991-го. Он предпочитал резкие политические решения, в духе времени. И действительно, в тот период приходилось больше ломать, а не строить. Судя по происходящему сегодня, не всё поломали, что нужно было. Но политическая резкость и непредсказуемость Дьяконова быстро вызвали протест кубанских и московских элит.

Его сменил Николай Дмитриевич Егоров – человек с уникальным «чутьем власти». Очень сильная личность, Егоров стремился к власти как таковой, инстинктивно понимал хитросплетения бурной кремлевской политики тех лет. В то же время именно он остановил политическую и экономическую «зачистку» социализма в Краснодарском крае. Уходя на повышение федеральным министром (как позже выяснилось – под будущую войну в Чечне), Егоров оставил преемника – Евгения Михайловича Харитонова. Как надеялся Егоров, полностью контролируемого человека.

Это оказалось не так, Харитонов проявил самостоятельность. Ему не пришлось выступать ни разрушителем, как Дьяконову, ни стабилизатором, как Егорову. Евгений Михайлович пытался наладить системную работу, перейти от ручного управления к конструированию нового механизма власти. Но два года оказались слишком коротким периодом для такой задачи. А затем пришло время выборов губернаторов, и жители Кубани на волне протестных настроений избрали Николая Игнатовича Кондратенко – левого популиста, пламенного оратора. Кондратенко прилагал огромные усилия, чтобы затормозить расширяющийся в России капитализм. Есть люди, которые предпочитают рубить кошке хвост по кусочкам: все равно будет больно, но за один раз все же лучше. Но большинство жителей края не понимали, что лишь затягивают болезненный процесс, а губернатор Кондратенко шел за этим большинством.

Я думаю, что долг губернатора – указывать направление и вести, а не следовать за народом. Пришедший к власти в качестве «наследника батьки Кондратенко» Александр Николаевич Ткачев говорил о своей верности левым (в политическом смысле) идеалам, но делал ровно противоположное. В этом смысле он угадал требование современной эпохи. Он расчищал управленческие завалы, созданные предшественником, а говорил о продолжении движения в том же направлении. В отличие от нескольких своих предшественников, Ткачев хорошо понимал, что нужно любыми путями встраиваться в систему вертикальной власти, а не пытаться влиять на нее. И это у него получилось.

В первой губернаторской тройке вектор политического радикализма совершенно отчетливо шел на убыль: Дьяконов был способен на очень резкие политические движения, что и стало главной причиной его ухода с должности. Для Егорова и Харитонова это было менее характерно, а Кондратенко и Ткачев уже не сопротивлялись, они принимали правила игры. Если сверху прозвучит команда освободить кресло, значит, нужно ее выполнить. Чтобы такая команда не прозвучала, необходимо договариваться в Москве. Политическое долгожительство определялось теперь только умением договариваться.

Еще один вектор, убедительно подтверждаемый губернаторами Кубани, – усиление имитации. Первые главы были включены в процессы реальных изменений. Страну после Советской власти нужно было менять. И они пытались это делать. Кто-то был в этом более успешен, кто-то – менее. Но работали они на реальный результат.

Во второй половине 90-х уставший от изменений народ захотел стабильности. Не могу сказать, что народ чего-то потребовал. Но это его желание уловили политические силы, которым хотелось власти, желательно – вечной. В российском застойном варианте стабильности работа на результат стала подменяться имитацией. Например, заявления губернаторов все больше теряли смысл, превращаясь в ритуальные фразы, не связанные с реальностью. В результате неуклонного роста имитационности произошла замена базовой причины социальных и экономических провалов Краснодарского края. Ни одна краевая целевая программа не была полностью выполнена ни в 90-е годы прошлого века, ни позже. До нефтяного бума «жирных» нулевых годов одной из главных причин было отсутствие ресурсов. В новом веке денег (до прошлого года) становилось все больше, а целевые программы по-прежнему фактически не выполнялись. Нормой стала имитация результатов или молчание по поводу очередного сорванного плана.

Но некоторые характеристики кубанских глав не укладываются в простую векторную схему. Например, уровень прагматичности. Это очень глубинное человеческое качество эпохе никогда не удавалось подстроить под себя, и вектор превратился в зубчатую кривую... Среди наших губернаторов были яркие популисты-романтики Дьяконов и Кондратенко. Первый – «белый», второй – «красный», но оба – явные романтики, за спиной которых члены их команд творили удивительные даже для России вещи... Между ними по времени – достаточно прагматичный Егоров, а после Кондратенко – Ткачев, прагматичный уже до крайней степени.

Главное, что определяет поступки губернатора, – степень зависимости от избирателя. За четверть постсоветского века эта характеристика описала полный замкнутый круг. Дьяконов, Егоров, Харитонов не избирались населением. Они были президентскими назначенцами. Первым выборным главой края стал в 1996 году Николай Кондратенко. Кубанцы проголосовали за того, кто сумел «обнять народ и плакать вместе с ним». Первые годы губернаторства следующего, тоже выбранного главы Александра Ткачева были посвящены работе над управленческими ошибками предшественника. Это неизбежно после правления популистов.

Такая работа была сделана, и Краснодарский край не стал, к счастью, российским захолустьем в условиях роста конкуренции между регионами страны за внимание федерального центра. Кубань получила это внимание, а значит – государственные инвестиции и вложения бизнеса. Это не самая эффективная схема и не лучший вид конкуренции. Но в нашем веке губернаторы уже не пытались изменить правила политической игры. Наконец, выборы глав субъектов РФ были отменены в середине нулевых годов, и круг замкнулся. Как и до 1996 года, единственным избирателем для губернаторов стал президент России. Только теперь они подбираются по другим критериям.

Наиболее успешными стали главы, которые раньше и лучше других поняли, какие это критерии: безусловная преданность, готовность к любым колебаниям вместе с курсом президента, признание себя частью единой машины управления, умение имитировать результаты для публики и реально добиваться тех целей, которые важны лично для президента. Предполагаю, что прагматикам во власти, привыкшим к бизнес-технологиям, неуютно в этой системе отношений.

Цели президента становятся все менее рациональными, и уровень рисков для глав регионов России быстро растет. Время прагматиков во власти, похоже, заканчивается, все более востребованными становятся пламенные имперские революционеры. Нынешний глава края к таким не относится, поэтому его политическое будущее определит личная способность к имитации этой пламенности…

Кубань изменялась все эти годы, кто бы ею ни руководил. В динамике Краснодарского края политическая воля губернаторов играла не главную, но важную роль. Решающей развилкой, которую удалось пройти без катастрофы именно благодаря политической воле, был рубеж XX и XXI веков. Продолжение популистского правления могло стать экономической катастрофой, но этого продолжения не случилось… Затем был более чем десятилетний экономический подъем за счет роста цен на нефть, в ходе которого Кубань получила от этой конъюнктуры довольно много, но далеко не для всех.

В настоящее время говорить о политической воле губернаторов уже не приходится – «вертикаль власти» не оставила для нее места.

Стабильность в России закончилась, и нам неизбежно через какое-то время придется отвечать на множество вопросов о себе. Понимание «губернаторских векторов» поможет в этом.