Да, я понимаю, что этот сон мог оказаться не только бредовее, но и страшнее, - скажем, окажись я в шкуре покупателя, зашедшего по дороге домой в рядовой московский универсам, так, картошки на ужин купить. А из глубины торгового зала ему навстречу уже выходит красивый, подтянутый, как на плакате, милицейский майор Евсюков с табельным оружием на изготовку...

Впрочем, и в таком сне судьба еще может дать нам фору, - ну, не попадет в нас майор с  первого выстрела, глядишь — и убежать удастся! А вот войти в огромный зал такой надёжной на вид  гидроэлектростанции, под его железобетонные, многотонные своды, чтобы, услышав за секунду до их обрушения страшный апокалипсический скрежет, ещё и увидеть пророческим зрением прищуренный, как в прорезь прицела, глаз прораба этой когда-то ударной стройки... Сами помните, как недавно от этого кошмара на Саяно-Шушенской ГЭС сгинули на тот свет почти восемь десятков человек...

Испорченному моему писательскому воображению так и видится с некоторых пор, что если любого из нас взять за шиворот и вывернуть этот самый шиворот наружу, - там не торговая марка швейной фабрики окажется. Там бирка ценника будет болтаться, кто сколько стоит. 

Я, во всяком случае, отныне цену себе, как профессиональному пешеходу, знаю...

Впрочем, есть у этой грустной темы оценки и переоценки всяких ценностей и не столь пессимистичные повороты. Рассказывают, что в начале девяностых, в самый разгар перестройки, одно из кубанских предприятий послало в Германию автобус со своими работниками. Поездки такие тогда часто случались, импровизированные шоп-туры помогали многим людям элементарно выживать под обломками рушащейся советской экономики.

Предприятие было транспортное, машина марки то ли «ЛАЗ», то ли «ЛИАЗ», весьма комфортабельная, так что всё сулило удачную поездку. Ехали быстро, без происшествий. Правда, пересекая немецкую границу, отметили некоторую неадекватность отношения к группе со стороны пограничников и таможенников — слишком весело встречали; да и бауэры на полях вдоль автобана, похоже, недавно хватили лишку - так отчаянно махали вслед и хохотали, что падали на пашню.

- Веселый народ эти немцы, - говорили в автобусе. - Веселый, но хитрый, не проторговаться бы...

В пункте назначения, - скажем, в городе Франкфурте, - на ярмарочной площади автобус сразу же оказался в кольце горожан, которые не только  толпились вокруг, трогая его руками, но и норовили любым способом втиснуться в салон. И лишь появление переводчика спасло положение: он объявил толпе, что это не музейный экспонат, а... транспорт русских гостей, который надо оставить в покое.

Ажиотаж после этого несколько снизился, но паломничество зевак к автобусу не прекращалось. Немцы приходили семьями, школьными классами, на его фоне снимались влюбленные парочки, тележки с сосисками и пивом подпирали его бока.

Оказалось, что автобусы подобного класса уже почти четверть века как были сняты с производства и исчезли с германских улиц и дорог.  И теперь немецкая сентиментальность и ностальгия по 60-м годам приводили на площадь сотни людей.

Дальше всё было не просто, а очень просто. Представители крупнейшего в Европе музея автотранспорта предложили сделку: за наш «ЛАЗ» или «ЛИАЗ» — равнозначный по всем параметрам современный автобус «Мерседес». Связались с российским начальством, страшно боясь, что по старой памяти пришьют «низкопоклонство перед Западом», но времена были новые, шальные, на автомобилистов махнули рукой — и обмен состоялся...

И ещё одна былина на эту тему, повествующая о случае, произошедшем примерно в те же годы на Краснодарской ТЭЦ. Эту крупнейшую на юге России станцию по производству электричества и тепла часто посещали иностранные делегации. Профессионалов не проведешь через цеха и ангары предприятия минуя центральный диспетчерский пункт. А он-то и был для наших энергетиков их, как говорится, болевой точкой: сооруженный в 50-е годы, он, практически, не менялся на протяжении нескольких десятилетий и имел удручающий вид, начиная от пульта из потертого ДВП со встроенной в него «реликтовой» аппаратурой — и заканчивая дырявым линолеумом на полу.

Но однажды от поспешно проводимой через этот зал группы японцев отстал один, маленький, согнутый, весьма почтенных лет энергетик. Когда за ним вернулись, он гладил руками старые циферблаты встроенных в пульт приборов, плакал и что-то бормотал про себя. Через переводчика выяснили, что именно на таком пульте он работал диспетчером в молодости, еще до войны, то-есть в 40-х годах прошлого века. «Будь у меня деньги, - сказал он, - я бы купил у вас всё это и увёз к себе, на Хоккайдо...»

Вспоминаю я такие истории — и разные, в том числе, совершенно дурацкие, мысли бродят у меня в голове. В основном о тех временах, когда смущенная Горбачевым страна разбила палаточный лагерь, зажгла костры и стала ждать перемен, как подметил Жванецкий. Вот тогда-то и надо было объявить мировую распродажу наших дурацких раритетов, способных вышибить из западного обывателя ностальгическую слезу, - всех этих трофейных крупповских станков, лендлизовских «доджей», гнилых океанских лайнеров и прочего,  продолжающего, хрипя и охая, делать вид, что оно работает, заставляя нас делать вид, что мы плодами этой работы удовлетворены.

Да что там машины и механизмы! Я бы сегодня пошел дальше и продал бы тем же немцам на вывоз кусочек улицы им. Монтажников в Западном округе краевого центра, который идеально напомнил бы им фрагмент бульвара Унтер-Ден-Линден после утренней английской бомбёжки Берлина. Или парочку многоквартирных домов из тех, что незаконно строятся в Краснодаре и заселяются людьми при полном отсутствии газа, электричества, канализации и прочих удобств. Могли бы за деньги заселять в них на недельку жадных до острых ощущений бюргеров.

А хамоватого водителя из начала нашего рассказа? Этого вполне можно было бы использовать в учебных целях на полигоне дорожной полиции, похоже, начинающей забывать в некоторых западных городах о существовании в мире монстров, путающих штраф за рядовое нарушение правил проезда обозначенного знаками пешеходного перехода со взяткой за оправдание убийства на этом переходе человека.