— Вы начинали службу в милиции в Казахстане, потом занимали различные должности в следственных подразделениях УВД Белгородской области и ГУВД Ставропольского края, возглавляли следствие МВД по Республики Адыгея. Есть ли в Краснодарском крае особая специфика в совершении преступлений и их раскрытии?

— В каждом регионе есть своя специфика. В целом, если мы сегодня рассматриваем край как аграрный, то виды и характер преступлений, которые здесь совершаются, в большинстве случаев связаны с земельными отношениями, со сферой предпринимательской деятельности. Адыгея — регион более стабильный с точки зрения криминогенной обстановки, он более понятен, предсказуем, а на Кубани уровень преступности значительно выше, что обусловлено и размерами края, и количеством населения. Только в Краснодаре за последние пять лет вдвое выросло население. Нагрузка на кубанских следователей гораздо больше, чем во многих других регионах.

— Как меняется с годами криминальная картина края, каких преступлений в последнее время происходит больше? Преступный мир постоянно подкидывает что-то новое?

— Абсолютно верно. Сегодня доминируют преступления в сфере экономики и высоких технологий. Лет пять назад никто и не предполагал, что преступления, связанные с незаконным оборотом наркотиков, возможны с использованием интернет-ресурсов. Преступления против жизни и здоровья человека, характерные для 90-х годов прошлого века, уже не занимают такой доминирующей позиции, как экономические. Сегодня 90% дел экономической направленности расследуют органы предварительного следствия системы МВД. При этом сотрудникам требуется постоянно повышать свою квалификацию и профессиональный уровень.

— Самые резонансные преступления, такие как убийства, нападения на сотрудников полиции, взяточничество правоохранителей и госслужащих, находятся в ведении Следственного комитета. Не обидно, что полиции достаются менее громкие дела?

— Я вынужден не согласиться с тем, что Следственный комитет расследует более значимые преступления. Сегодня информационный фон организован таким образом, что деятельность СК освещается ярче, озвучивается чаще, чем работа следственных подразделений ОВД. Есть преступления интересные для обывателя, но не представляющие такой сложности и значимости, таких серьёзных материальных и экономических последствий, как материалы, которые расследуют органы внутренних дел. Не говоря уже о делах, связанных организованными бандами и преступными сообществами, крупными хищениями бюджетных средств и обманутыми дольщиками.

— Можно ли нарисовать обобщенный «портрет» кубанского следователя? Это преимущественно молодые люди или и старая гвардия по-прежнему в строю?

— Сформировавшийся следователь — это мужчина или женщина 25-35 лет. Те, кто имеет 10-летний стаж службы, если смогли такое время в следствии продержаться, способны расследовать уголовные дела любой категории, и общеуголовной, и экономической. Это, безусловно, сотрудники с высшим юридическим образованием, других в наших рядах сейчас просто нет. Следователь должен досконально разбираться не только в тонкостях юриспруденции, но и в компьютерных технологиях. В период расследования ему предстоит на равных разговаривать с потерпевшим, обвиняемым, свидетелем, специалистом.

— Какова нагрузка на одного следователя? Сколько дел он может вести одновременно?

— В небольших районах Кубани, где уровень преступности невысок, у следователя может быть в производстве порядка пяти-шести дел, касающихся как неочевидных преступлений, так и тех, по которым подозреваемые установлены. Это низкая нагрузка. В Краснодаре, Сочи, Новороссийске в производстве одного следователя может быть до 50 дел. Это высокая нагрузка, требующая максимальных сил, времени. Средняя нагрузка – порядка 20 дел.

— Кто лучше справляется с работой, мужчины или женщины? Как выдерживают нагрузки женщины-следователи?

— Сегодня 40% личного состава следователей — женщины. Они более усидчивы и работоспособны, мужчины отличаются волевыми качествами в принятии решений. С огромными по объёму и содержанию делами лучше справляются мужчины. Но есть и женщины, добившиеся высоких результатов в работе, занимающие лидирующие места в рядах следователей.

— Вас не смущает, что практически 99 процентов уголовных дел заканчиваются обвинительными приговорами? О чем это говорит: об отличной работе следствия или всё же в некоторых случаях срабатывает принцип «обвинён — осуждён»?

— Анализируя статистику, люди, как правило, подходят к ней несколько обывательски, проводя аналогию с правосудием зарубежных стран. Но за рубежом серьезнейшая часть расследования отдается судебному следствию. Основная процедура состязательности сторон и доказывание виновности или невиновности приходится на суд. В российском же процессе доминирующая часть решения этих вопросов приходится на предварительное следствие. Следователь, прежде чем составить обвинительное заключение, проводит огромный комплекс следственно-процессуальных действий. Оцениваются собранные по делу доказательства, их полнота и достаточность, предупреждаются вопросы, которые могут возникнуть в суде. Ведь вновь открывшиеся обстоятельства могут повлиять на решение судьи.

Возможно прекращение уголовных дел на стадии предварительного следствия, если следователь не разобрался и допустил обвинение невиновного лица, такие случаи есть. Но вынесение оправдательного приговора — это очевидный брак следствия.

Это был совершенно недопустимый фактор. Сегодня есть примеры, когда по какому-то многоэпизодному делу суд выносит решение: в части преступления признать невиновным, а в части – осудить, и считается, что это нормальная практика.

— Как часто прокуратура возвращает дела на доследование? Ведь обвинительное заключение должно быть утверждено прокурором, и он может решить, что улик недостаточно или они неубедительны и надо ещё над делом поработать.

— В России по статистике 5,5% направленных прокурору уголовных дел возвращается на доследование, у нас на Кубани немного лучше обстоят дела — 3,5-4%. К примеру, в феврале этого года из почти 1000 уголовных дел, подготовленных для отправки в суд, 35 дел прокурорами возвращалось для производства дополнительного следствия. Это брак, недоработка следователя. Тем не менее, на этом рубеже прокурор ставит определённый заслон и предупреждает возможность направления в суд не расследованного должным образом дела.

— Чаще всего подозреваемые жалуются не на необъективность следствия, а на затягивание сроков рассмотрения уголовных дел. С чем чаще всего связаны такие проволочки?

— Есть субъективные причины — недостаточно опытный следователь не смог организовать работу должным образом. Но гораздо больше объективных факторов, которые не позволяют в двухмесячный срок закончить расследование. По уголовному делу об обманутых дольщиках потерпевшими могут проходить порядка 1000 человек, и это люди из разных регионов России. Необходимо провести ряд сложных, объёмных экспертиз, судебно-бухгалтерских, строительно-технических. А объем дела составляет несколько сотен томов. Чтобы обеспечить качественное расследование и вынесение справедливого приговора, в первоначально установленные законом сроки уложиться невозможно.

— В полицейских сериалах эксперты буквально за считанные минуты устанавливают ДНК, проводят сложнейшие анализы и мгновенно вычисляют преступника. Но это кино. А насколько технически вооружены эксперты-криминалисты краевого ГУВД? У вас современная техника?

— Естественно, представить себе расследование без экспертно-криминалистического обеспечения просто невозможно. Постепенно уходят в историю такие исследования, как дактилоскопия. Опытные преступники не оставляют на месте преступления следы рук, обуви. Это возможно только в бытовых случаях. Сегодня актуальны компьютерно-технические, судебно-бухгалтерские экспертизы, а также связанные с выделением генотипа и идентификации по ДНК. Раньше можно было определить только группу крови, и это не доказывало принадлежность конкретного человека к оставлению следа.

Невозможно представить себе расследование незаконного оборота наркотиков без химических экспертиз. Буквально ежедневно мы сталкиваемся с новым, неизвестным наркотиком, который мало того, что уже применяется, но массово сбывается. Поэтому эксперты-химики постоянно развиваются и совершенствуются. По сравнению с прошлыми десятилетиями техническое и материальное оснащение ОВД на несколько порядков выше, его достаточно для выполнения задач, которые перед нами стоят.

— Какой в крае процент раскрываемости преступлений, и растёт ли он год от года?

— Сегодня он объективно отражается. Политика МВД основана на том, чтобы не допускать искажения отчётности, не нарушать дисциплины, связанной с приёмом заявлений, жалоб, сообщений граждан. Регистрируется всё, поверьте. Таких случаев, когда кто-то где-то уговаривает гражданина не писать заявления, отказывает в возбуждении уголовного дела, практически нет.

В прежние времена бытовали утверждения, что раскрываемость преступлений 90%. Но все прекрасно понимали, что не было такого процента. Сегодня раскрываемость 60%, и это реальная цифра. Против сотрудников полиции, пытающихся укрыть преступления, возбуждаются и расследуются уголовные дела.

— Часто ли вам приходится устраивать «разборы полётов» своим подчинённым?

— От этого никуда не денешься. Причины самые разные. На субъективные факторы, мешающие работе, приходится влиять методами воспитания – беседы, претензии, предупреждения, дисциплинарные взыскания.

— Сейчас очень распространен такой вид преступления, как мошенничество. Причём были случаи, когда пострадавшими от деятельности финансовых пирамид оказывались даже ветераны правоохранительных органов. Почему люди ведутся на уловки мошенников?

— Этим вопросом должны задаваться не следователи, а психологи, потому что некоторые случаи сложно объяснить. Известный на всю страну основатель МММ был осужден, отбыл наказание, вышел из мест лишения свободы и создал точно такую же схему мошенничества. И люди ему опять понесли деньги. Для россиян особенно характерны желание чуда, получения денег, ничего не делая. А когда ситуация уже настолько запущена, что по делу проходят тысячи потерпевших и ущерб составляет многомиллионные суммы, граждане обращаются к следователю с эмоциональными претензиями, требуя вернуть им деньги.

— Как взаимодействуют следователи и оперативники? Возникают ли претензии к работе оперов, достаточно ли они компетентны в сборе улик, опросе свидетелей?

— Схема отлажена и постоянно совершенствуется, друг без друга мы существовать не можем. Что касается претензий, то они есть. Бывает, что исполнитель, ссылаясь на загруженность, где-то недорабатывает. Тогда мы обращаемся к его руководителю, и начальство берёт на жёсткий контроль исполнение поручений. Плоды совместной работы пожинают и следователи, и оперативники. Дело должно закончиться отправлением материалов в суд и вынесением приговора. Если это состоялось, то цель работы достигнута.

— Какое количество уголовных дел ежегодно отправляется в суд?

— Главное управление, следователи ОВД по краю направляют в суды порядка 11 000 дел в год. При этом следователей и сотрудников, имеющих отношение к органам предварительного следствия, на Кубани чуть более 1200.

— Какие резонансные преступления последнего времени вы могли бы назвать?

— Резонансными обычно считаются убийства, а громкое экономическое дело человеку, которого оно не затронуло, может показаться незначимым. Опять приведу в пример дела об обманутых дольщиках. 29 объемных уголовных дел за 2017 год были направлены в суд — это треть от всех дел подобного рода по стране.

В декабре прошлого года в Прикубанский суд направлено уголовное дело в отношении пяти фигурантов, которые в составе организованной группы сбывали в Краснодаре наркотики, привезенные из Крыма. Завершены и серьёзные дела по фактам фальшивомонетничества, в которых обвинялись организованные преступные группы.

Есть примеры окончания уголовных дел по вооруженным группам, совершившим целую серию разбойных нападений. Участники одной из банд ничем не брезговали, заходили в жилища, на заправки, в кредитные организации. Во время налёта на очередную организацию они были задержаны с поличным спецподразделением и оперативными сотрудниками ГУВД. Злоумышленники получили от 7,5 до 13 лет лишения свободы.

В мае прошлого года было окончено уголовное дело по организации и участии в преступном сообществе. В течение двух лет преступники под вывеской инвестиционного фонда привлекали средства граждан, создавали иллюзию, что деньги людей работают на каких-то серьёзных площадках. Преступники показывали вкладчикам на компьютере «мультики», а в это время из электронных кошельков переводили деньги на банковские счета, а далее на аффилированных лиц или фирмы, где обналичивали средства. Это огромное дело расследовалось очень долго, но закончилось успешно, и сегодня уже есть вынесенные обвинительные приговоры, вступившие в силу.

— Какие преступления особо затронули лично вас как профессионала и гражданина?

— За 28 лет стажа, 24 из них — в следствии, видел уже всё, и удивить меня как профессионала трудно. Но как человек, конечно, переживаю. Стараюсь активно контролировать дела в тех случаях, когда обездоленные, незащищённые люди, стали жертвами наглых преступников, лишились последнего добра, пенсионных накоплений. Здесь стараешься максимально помочь, подсказать. Пенсионеры зачастую не имеют возможностей прибегать к платной юридической помощи, поэтому стараешься уделить им больше времени, где-то даже взять на себя непрямые функции, оказать консультативную помощь.

— Приходится ли следователям испытывать давление со стороны представителей власти при расследовании тех или иных дел?

— Могу чётко и прямо сказать: нет. Сегодня это исключено. Есть моменты, когда мы работаем с властями сообща, но только для благих целей и выполняя совместные задачи. Например, в случаях с теми же обманутыми дольщиками.

— Как вы отдыхаете? Есть ли у вас хобби?

— Конечно, есть нормальные человеческие желания — выехать на природу, съездить на рыбалку, но не на промысловую, а любительскую. Люблю похозяйничать, что-то смастерить.

— Вас не смущает, что за границу полицейским выезжать запрещено?

— Конечно, запрет ограничивает свободу выбора. При этом понимаешь серьёзность ситуации, принимаешь и соблюдаешь эти запреты. Но и в России есть что посмотреть, хотя многие регионы ещё не развиты в туристическом плане. Россияне начинают чаще путешествовать по своей стране, тем более что у нас обширные границы, можно побывать и в субтропиках, и в тундре.

— Какую карьеру выбрали ваши дети? Пойдут ли они по вашим стопам?

— Дочь учится на втором курсе юридического факультета КубГУ, то есть, направление деятельности определила. Сыну только 13-й год, но он уже профессию для себя выбрал. Лет с четырёх, наверное, говорил, что будет милиционером, и пока своё мнение не поменял.

— А у вас работа следователя – тоже детская мечта?

— Да, это была детская мечта. В нашей семье существует династия. Мой дед длительное время работал следователем, был современником создания органов следствия в системе МВД, которым 6 апреля исполняется 55 лет.

Дед дослужился до руководителя следственного органа, он до сих пор жив, ему 93-й год. На ранних этапах моей работы он очень мне помогал, многое подсказывал. Когда я был 20-летним лейтенантом и участвовал в раскрытия одного из тяжких преступлений, мой дед, уже пенсионер, руководил мной, помогал выстраивать версии. Мы с ним вместе раскрыли дело. Это был мой первый большой успех, который чётко отложился в памяти.