Бронхиты, наследство и электрические фонари

Будущий писатель и общественный деятель Николай Николаевич Канивецкий родился в 1857 году в Керчи. Из-за слабых легких он часто пропускает школу, что, впрочем, не мешает ему получить хорошее – по большей части домашнее – образование. Кто знает, может быть, именно эта вынужденная самостоятельность и пробудила то любопытство, внимательность к деталям, энергичность и жизнелюбие, которые не покидали Канивецкого до конца жизни.

Он поступает в Санкт-Петербургский университет на юридический факультет, но вскоре вынужден вернуться домой на юг ― опять из-за лёгких. И вот подарок судьбы ― он знакомится с Екатериной Якунинской, дочерью почётного гражданина Екатеринодара, богатой наследницей. Молодые люди женятся и становятся владельцами очень приличного состояния, в том числе нескольких особняков в центре города. Трудно сказать, только ли романтическими мотивами руководствовался юноша из бедной семьи, делая предложение дочке миллионщика, но брак оказался удачным во всех отношениях: девушка была умна, образована и не менее деятельна, чем её супруг, а теплые отношения друг к другу они пронесли через долгие годы и непростые испытания.

Итак, молодая семья живёт на доходы с ренты, а свойственную обоим энергию направляет на развитие Екатеринодара. Канивецкий состоит по меньшей мере в десяти общественных организациях, что делает его весьма заметной городской фигурой. Он и действительный член Кубанского экономического общества, и почетный мировой судья, и член комиссии по заведованию Городским садом и Летним театром, и кандидат в члены правления Общества любителей изящных искусств ― даже пробует избираться городским главой. Он жертвует большие суммы на благотворительность ― например, становится одним одним из основателей Пушкинской библиотеки. Как гласный Екатеринодарской думы (сегодня мы назвали бы его депутатом) в 1893 году вместе с женой отправляется в Чикаго на Всемирную международную Колумбийскую выставку, откуда привозит в Екатеринодар проекты электрического освещения.

Я бы назвала Канивецкого «человеком народа». Даже располагая неполной информацией о жизни Канивецкого, нетрудно понять, что он был очень образованным, просвещенным и деятельным человеком. Судя по тем общественным должностям, которые он занимал в Екатеринодаре, ни одно значительное культурное событие города в то время не проходило без его участия. Поражает огромное желание Канивецкого быть полезным своему городу абсолютно безвозмездно, развивать его культуру, литературу, науку. Литературное качество его рассказов неоспоримо, но думаю, что уникальную этнографическую ценность произведений Канивецкого нам ещё предстоит понять и оценить.

Марина Техова, фольклорист-практик, специалист по традиционной культуре казачества Кубани

Балачка, Чехов и кубанский характер

В 1897 году Канивецкий выпускает свой первый рассказ «По станичному приговору» и начинает активно печататься в крупнейшей местной газете – «Кубанских областных ведомостях». И не только там ― его заметки выходят в иллюстрированном приложении «Вестник казачьих войск» и в столичном «Журнале для всех», где в это же время публикуется Антон Павлович Чехов.

Уже тогда Канивецкий ― единственный автор, который активно использует в своих рассказах «балачку», кубанский диалект. Причем делает это весьма необычно: авторское повествование он ведёт на литературном русском, а вот герои его говорят на сочном южном наречии – балакают.

Когда Христина подошла к окну, то увидела следующее: лунная ночь освещала мягким, голубым светом весь двор. У самых сеней стояли голые гуси и впереди их гусак. Последний повернул голову к показавшейся у окна Христине и, казалось, ласково говорил ей:

— Це я, Хрыстиночко, зо всима гусками до дому вернувся... Мы трохи перемерзли, бо зовсим голи... Тильки хвист та крыля и зостались... И не видаемо, яка лиха гадина нас оттакечки обшморгала, бо були дуже пьяни...
— Титочко ридная! — в ужасе крикнула Христина.
— Та це ж наши гусы з того свита прыйшлы.
— Ге-гё-ге! — кричали между тем у дверей протрезвившиеся на холоде гуси.

«Гуси с того света», 1901

Позже некоторые исследователи упрекали автора в недостоверной передаче местного говора. И напрасно. Дело в том, что кубанская балачка – разговорное наречие, не имеющее письменной фиксации и орфографических норм. Канивецкий передавал диалектные слова фонетически, записывая их на слух.

Кубанская балачка (от укр. «балакати» — «говорить, беседовать») — разговорный диалект, в котором перемешались южнорусские и восточноукраинские наречия. Большинство лингвистов относят её к диалектам украинского языка и кроме кубанской балачки выделяют также донскую и горскую. Кубанская ближе к украинскому, донская ― к русскому, горская отличается максимальным количеством заимствований. Сегодня для передачи балачки чаще всего используют русскую графику и орфографию.

Впрочем большинство читателей и критиков сходятся в одном: Канивецкий стал едва ли не первым, кто с огромной симпатией и вниманием описал быт и типажи кубанских казаков. Его герои наивны, забавны, сентиментальны и благородны, но неизменно обаятельны. В основе рассказов ― «кочующие» народные сюжеты и реальные исторические анекдоты. Кстати, одним из ближайших друзей Канивецкого был мировой судья Стефан Харлампиевич Слабизион ― потомственный казак и прекрасный рассказчик, настоящий кладезь народных баек и преданий.

Канивецкий ― прекрасный бытоописатель своего времени. Он подмечал и передавал массу ценнейших деталей, сегодня это просто клад для фольклориста и этнографа. Например, «На кладбище» ― интереснейшее описание сельского колдуна, а из рассказа «За варениками» мы узнаем о том, как казаки отмечали праздники и во что верили. Он тонко и точно описывает социальные отношения: между мужчиной и женщиной, друзьями и врагами. И конечно, у него удивительный юмор ― теплый, добрый, без примеси пошлости или цинизма.

Василий Воронин, современный этнограф и фольклорист

Спустя два года после писательского дебюта Канивецкий небольшим тиражом самостоятельно издаёт сборник своих рассказов «Из былого Черномории». В него входят девять новелл, опубликованных в «Кубанских областных ведомостях». Книга мгновенно раскупается и получает очень тёплый отклик читателей.

Канивецкий – превосходный рассказчик. Занимательно, живо, остроумно, обильно расточая безобидный, весёлый юмор, он в увлекательной, местами художественной форме восстановляет перед читателями эпизоды из недавнего «былого» Черномории, немногими, но ярко и правдиво набросанными штрихами рисуя быт, нравы, типы и характеры былых обитателей.

Рецензия в «Кубанских областных ведомостях», 1899

Позже Канивецкого станут называть «кубанским Чеховым» ― за добрый юмор и любовь к живым человеческим характерам. Меж тем сам Антон Павлович, хотя и не был лично знаком с Канивецким, с удовольствием читал его рассказы и искренне одобрял выбор автором «казачьей» темы и внимание к языку своих героев.

Раз я зашёл к Чехову с книжкой господина Канивецкого “Из былого Черномории” и прочитал ему несколько рассказов оттуда. Антон Павлович от души, весело хохотал, иногда прерывая смех сильным кашлем; ему очень понравились рассказы Канивецкого и он попросил меня подарить ему эту книжечку; я исполнил его желание тотчас же.

Из воспоминаний А. Ракова

Трудности перевода, Катя и туберкулезный санаторий

Несмотря на успех сборника и прекрасные оценки критиков, всероссийская известность к Канивецкому так и не пришла. Возможно, именно то, что так ценил в его литературе Чехов, и помешало массовой популярности . Большой объем диалектных слов интересен филологу, но сложен для неподготовленного читателя. И если сегодня от понимания многих «кубанских» оборотов нас отделяет время, то сто лет назад не менее серьезным препятствием была закрытость и этническая обособленность кубанского казачества.

Так или иначе, как писатель Канивецкий был оценен, но вскоре забыт. Вторая половина его жизни была полна испытаний: он потерял сына, затем мать, много и тяжело болел, разорился и, выплатив все долги, остался практически без средств. Он умер от туберкулеза в 1911 году в Ялте, куда его увезла любящая жена Катя. После смерти мужа Екатерина Канивецкая пожертвовала все оставшиеся у нее деньги ― 20 тысяч, по тем временам огромную сумму, ― на строительство детского туберкулезного санатория на Тонком мысу в Геленджике. Удивительный финал необычной жизни: вдова писателя умерла в бедности и одиночестве, но сохранила не только память о муже, но и деятельное, оптимистичное отношение к жизни до последнего её дня – без капли к жалости к себе, но с неизменным состраданием к тем, кто нуждается в помощи.

Театральная лаборатория, кубанский хоррор и возвращение писателя

Революция, расказачивание и подозрительное отношение советской цензуры к буржуазным писателям не способствовали переизданиям Канивецкого. Больше сотни лет его книги пылились на полках библиотек и редких ценителей. Из небытия «казачьего Чехова» достали организаторы фестиваля «Александровская крепость» – фонд Олега Дерипаска «Вольное Дело». В прошлом году на фестивале показали несколько мини-спектаклей по рассказам Канивецкого. Теперь лучшие из них дорабатываются, чтобы войти в постоянный репертуар краснодарских театров.

Первым до профессиональной сцены добрался спектакль «Пахлава глупости», премьера которого на выходных состоялась в Одном театре. В основе постановки ― рассказы «Контрабандный чай» и «Гуси с того света», которые режиссер и преподавательница ГИТИСа Екатерина Петрова-Вербич превратила в двухчастную драму из детектива и хоррора.

Чехов любит людей, и Канивецкий тоже любит людей. Любит и оправдывает. Да, он высмеивает их необразованность, где-то наивность, но очень по-доброму. У него нигде нет издевки над героями. Может быть, пиши я сегодня по нему драматургию, я бы немного сарказма и добавила ― для современного читателя такая оценка была бы очень понятной. Но что удивительно, у Канивецкого этого нет абсолютно. Да, он смеется над своими героями. Но никогда их не стыдит и не осуждает.

Екатерина Петрова-Вербич, режиссер спектакля «Пахлава глупости»