Крепкая семья и счастливая семья — совсем не одно и то же.

Счастливая — это что-то из книг, из Толстого. Романтика, которой нет в жизни. Придуманные эмоции. Счастливая — это как? Живущая в вечной радости, но без денег? Творческая, но ни кола ни двора?

Вот у Марины с Маратом семья крепкая. Настоящая, правильная семья. Муж, зарабатывающий деньги. Жена, отвечающая за дом. Небольшая квартира, хоть и в ипотеке, но своя. И дети — девочка и мальчик. Нянька и лялька, как говорят в народе. Всё правильно, всё разумно.

А счастье — может, в этом оно и есть? В правильности и разумности. В будни работа, у детей учеба. По выходным закупка продуктов на рынках и ярмарках. Ещё с детьми в парк сходить, в кино. Попкорн, сладкая вата — это в выходные.

Ну а летом отпуск на море. Как положено: хорошо поработал — хорошо отдохнул. Мальдивы и Сейшелы они, конечно, не тянули, но уже побывали всей семьей на Кипре и в Турции. Если заранее подсуетиться, ухватить горящие путевки, то можно как раз уложиться в отложенную на поездку сумму. Опять же если на месте вести себя с умом, не бегать по ресторанам, а питаться взятыми из дома консервами, то хватит и на магнитики, и на мороженое детям.

Так что всё, как у людей. И даже получше, чем у многих. Соседи вон отпуск на даче проводят. Сами виноваты, транжиры. Вроде и работают оба, и ребёнок один, а не держатся у них деньги, видно же. То она с тортиком магазинным идёт, то он с букетиком. А домашний торт, между прочим, и дешевле, и полезнее. Да только вряд ли соседка печёт торты. Вряд ли она вообще готовит. Художница! Руки все время в краске, по утрам куда-то бегает с мольбертом, а толку? Кто-нибудь слышал про такую художницу — Антипову? Не слышали? То-то и оно... Ни славы, ни денег...

Марина вспомнила, как в детстве ходила в художественную школу. Там было интересно и весело. Они рисовали букеты, вазы, какие-то колонны и даже портреты друг друга, ездили на природу, правильно говорить, на пленэр... Потом Марина из школы ушла: родители переехали в другой район, и добираться в художку стало затруднительно...

Ну и слава Богу, подумала Марина. Была бы сейчас нищей художницей и замуж бы вышла за такого же бесперспективного в смысле заработка студента. И не лежала бы сейчас на черногорском пляже, а полола бы грядочку на родительской даче...

Черногория, честно говоря, не сильно отличалась от российских черноморских поселочков типа Джубги — на пляже здесь слышалась в основном русская речь, море было каким-то пенно-грязным, на самом пляже тоже было грязно и шумно... Говорили, что если нанять лодку и уплыть к какому-нибудь острову, которых здесь было не счесть, то там можно было поплавать в чистой воде. Но лодка стоила двадцать евро, шутка сказать! Килограмм жарившегося прямо на пляже барашка дешевле. Поэтому любовались островами издалека. Зато соблазнились и попробовали немного баранины, которая таяла во рту и ничем не пахла. Вернее, пахла так аппетитно, что слюни текли. До этого баранину в семье не ели, потому что Марина, хоть и хорошо готовила, не знала, как избавиться от характерного для этого мяса запаха. А тут — и вкусно, и без запаха. Бараны у них другие, что ли?

Марина с Маратом сидели в пляжном ресторанчике. Вечерами здесь особенно красиво — горы, острова, огни. Столы в ресторане застилались простой бумагой, и везде лежали карандаши. Марина, задумавшись, вертела карандаш в руках и машинально начала что-то рисовать.

— Здорово! Очень похоже. Вы художница?

Марина вздрогнула от неожиданности. Официант стоял у стола и разглядывал рисунок. На бумаге под марининым карандашом появились горы, острова, огни...

— Извините, я вас испугал?

— Да нет, я просто задумалась, сама не пойму, как начала рисовать. Это всё ваша баранина, очень уж вкусная...

Марат наклонился над столом.

— Я и не знал, что ты так хорошо рисуешь.

— Да ты что, милый? Это я так, случайно.

— Нет-нет, правда, хорошо. А почему ты детей не учишь?

Марина задумалась. Да когда же их учить? Утром будила сына, кормила, отправляла в школу. Садилась за уроки с дочкой, которая училась во вторую смену. Кормила и отправляла в школу. Готовила обед. Кормила вернувшегося сына и садилась с ним за уроки. Готовила ужин. Кормила всю семью. После этого можно было постирать, погладить. Она не всегда успевала даже поговорить с детьми — не до рисования было!

Разве что на каникулах... На каникулах полегче. Можно попробовать.

Следующим вечером Марина и Марат гуляли по Будве. Вчерашний официант узнал их, приветливо замахал рукой.

— Нет-нет, — засмеялась Марина, — у нас ресторанный лимит уже исчерпан.

— Зайдите, — настаивал официант. — У меня для вас сюрприз.

Он хорошо говорил по-русски, только с акцентом. Акцент был мягкий, Марине нравился.

Они зашли в ресторанчик, и официант подвёл их к стене напротив барной стойки. Лицо его сияло.

На стене в красивой рамке висел карандашный рисунок Марины. Море, горы, острова, огни...

Марина замерла.

— Какой хороший рисунок, — сказал кто-то проходивший мимо. — Он продаётся?

Официант подмигнул Марине.

— Этот не продаётся, но вот художница, вы можете ей заказать такой же.

Толстый дядька в цветной рубашке повернулся к Марине.

— Сколько стоит?

Марина так и стояла без движения и молчала.

— Двадцать евро, — ответил за неё Марат. — Плюс цена рамки.

— Отлично! Нарисуйте мне три штуки. И рамки такие же, как эта. А то тут все сувениры «made in China», а рисунки будут оригинальным подарком.

— Хорошо, — сказал Марат. — Сделаем.

И мужчины отошли в сторону, договариваясь и обмениваясь номерами телефонов.

Официант предложил Марине чашечку кофе «за счёт заведения». Она присела за столик. Подошёл разгоряченный Марат.

— Ну надо же! Шестьдесят евро из воздуха просто... Интересно, я не продешевил?

— Марат, у меня же ни бумаги нет, ни карандашей...

— Это мы сейчас организуем! Он же просил точно такие же. Значит, возьмём здесь всё.

И не успела Марина возразить, что это неудобно, как муж убежал за бумагой.

Вечером Марина трижды повторила свой нехитрый пейзажик. С каждым рисунком пальцы становились всё увереннее, а в груди возник тот азарт, который она испытывала в художественной школе, когда хорошо получался рисунок. Она всегда любила именно карандаш. Это был самый послушный инструмент, понимавший все её намерения...

На отдельных листах Марина набросала портреты толстого дядьки и официанта. Потом Марата и детей. Потом соседки по пляжу. Как хорошо, что муж взял много бумаги!

Проснувшись утром, Марат увидел Марину, заснувшую прямо за столом на ворохе работ. Он разбудил жену, схватил рисунки, похвалил и убежал. Марина выпила кофе из пакетика и уставилась на карандаш. Что это её вдруг прорвало? Она не рисовала лет десять. Да, десять. Как вышла замуж, так и забросила. Дети пошли один за другим, какое уж тут рисование?

Марат залетел в номер и положил перед ней пять купюр по двадцать евро.

— Вот, мать! Портреты они тоже купили. Ещё владелец ресторана заказал портреты семейства. Собирайся, нас ждут!

Оставшиеся до отъезда дни Марина, забыв про море, безостановочно рисовала. Что-то Марат продавал, что-то оставалось для себя. Как будто какой-то клапан открылся в ней, и теперь уже закрыть его было невозможно.

Супруги вернулись домой, накупив на неожиданно свалившиеся деньги подарков детям и карандашей Марине.

Теперь каждый вечер, уложив детей спать и переделав домашние дела, Марина садилась к столу и рисовала всё подмеченное днём. Сопящего над уроками сына. Непослушный локон дочки. Распустившийся под окном цветок.

Не хватало техники. Знаний. Руки мастера, поправляющего и исправляющего.

Может, поступить на худграф, — с замирающим сердцем думала Марина. — Как было бы здорово... Но кто же будет заниматься детьми? И потом, каково это будет — учиться с семнадцатилетними однокурсниками ей, взрослой тетеньке? Нет уж. Хватит с неё и того, что получила в художественной школе. Она не собирается становиться художницей. Это не главное в жизни.

Главное — крепкая семья. Очаг, который надо поддерживать ежедневно, — готовить, убирать, стирать. Заботиться, проверять уроки, расспрашивать мужа, как дела на работе. Вот что главное.

А всё-таки следующим летом надо поехать не на море, а в Петербург. Сходить в Эрмитаж, в Русский музей. Не спеша бродить по залам, может, даже рисовать... И детей взять с собой, пора уже и их приучать к искусству... И отдать их в художественную школу...

Марина счастливо засмеялась. Да, так она и сделает. Надо вечером обсудить это с Маратом.