Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в черно-белой комнате появились два человека. Первый из них, одетый в вечернюю пару, был двухметрового роста, тощ, лыс и говорил с большим трудом. Второй — агент Дейл Купер — не очень хорошо понимал, что происходит. Далее начиналась чертовщина, которую кратко можно описать двумя фразами: «никогда не разговаривайте с неизвестными» и «вышел третий сезон сериала Дэвида Линча «Твин-Пикс».

Между тем, как Лора Палмер ушла и обещала вернуться через двадцать пять лет, и тем, как она сдержала обещание, явившись в первых же кадрах нового сезона во всем блеске своей запечатленной пленкой молодости и красоты, много всего произошло. Тем не менее, судя по ожиданиям фанатов «Твин-Пикса», желали они ностальгического возвращения любителя пирогов, кофе и скелетов в шкафу агента Купера во главе многочисленных красоток загадочного американского городка. Но Дэвид Линч не был бы Дэвидом Линчем, максимум — глухим агентом Гордоном Коулом, если бы стал прислушиваться к тому, чего хотят или ждут зрители. И, слава Бобу, оказался прав.

Новый «Твин-Пикс» — не просто не то, чем кажется — сюрреалистическим рассказом о заблудившихся в соснах душах, не постмодернистский сериал, который можно положить на одну полку с какими-нибудь насквозь предсказуемыми «Американскими богами», и вовсе не продолжение второго сезона, который, помнится, линчевским сериалом можно было назвать с большой натяжкой; третий «Твин-Пикс» — упоительная, как чертовски хороший кофе утром, таинственная, как бархатные портьеры в красной комнате, идеальная, как саундтрек этого же третьего «Твин-Пикса», божественная комедия Дэвида Линча, и, Боб с вами, неужели вы думали, что будет иначе?

Есть в этой прекрасной сатире, благополучно взмывшей вверх над Двойными Вершинами к двум главным американским вершинам — Нью-Йорку и Лос-Анджелесу, одна великая несправедливость, тем более острая, что по-другому вряд ли могло быть, — Лора Палмер, Одри Хорн и Шелли Джонсон теперь выглядят как тетушки агента Купера. Того, разумеется, который говорит с Великаном и превратившейся в немолодую соблазнительницу Лорой (есть еще по меньшей мере две инкарнации Купера — из Черного Вигвама и та, в которой он Дагги Джонс, сорвавший кучу джекпотов).

И эта потрясающая несправедливость лучше всего свидетельствует в пользу третьего «Твин-Пикса» — с новой, «расширенной вселенной», в которой работает не ностальгия, а страсть до захватывающего шоу. Третий «Твин-Пикс» — оно и есть: звездный ужас во время каждой убийственно подробной десятиминутной сцены, и самый шелест этих деревьев вызывает внутреннюю дрожь; найдя себя в состоянии невесомости после первой серии, доплываешь до ручки люка, чтобы нырнуть во вторую; к четвертой несправедливость в разнице между внешностью Купера и бывших твинпиксовых красавиц кажется ничтожной по сравнению с той, что сериал — на самом деле какой сериал, большое кино — состоит из серий и нужно ждать. Да Боба ради!

Теперь, конечно, верится с трудом, что двадцать пять лет назад, когда Линч задумал продолжение, он собирался снять именно это. По большому, четвертьвековому счету, новый «Твин-Пикс», шедевральный «Твин-Пикс», к старому имеет весьма условное отношение. Новый «Твин-Пикс» — кино не о том, кто убил блондинку и с кем замутит агент, даже в смысле сюжета, — а кино о космосе, подобного какому давно, очень давно не снимал никто из тех, кто снимал о космосе.

Ближе всего Линч, при красноречивых киноаллюзиях первых же кадров, к великому литератору Курту Воннегуту, с его хроно-синкластическим инфундибулумом, — а мы всё ждали, когда, наконец, поставят «Сирен Титана». Если эта нынешняя божественная комедия Линча не лучше всей литературы наших дней, вместе взятой, — тогда, не знаю, скажите, что Боб умер.

Развязка второго сезона вместе с разгадкой тайны убийства, за которую Линча с Фростом критиковали больше всего, в новом «Твин-Пиксе» естественно составляет ткань истории, но дух зла, витавший над соснами Твин-Пикса, в этом новом мире материализуется, похоже, под черепом у зрителя. Соблазн нырнуть в кроличью нору и улететь в космос вместе с безглазой брюнеткой настолько велик, что ностальгия по уютным вишневым пирогам разносится вдребезги.

Линч, режиссер абсурда, хоррора, злых карликов и бобоборчества, — это Линч же изящного антуража 50-х, красивейшей музыки, бесовской прелести, миндального латте и белых, как снег, сорочек, Линч, который снимает вместо сериала великое кино. Причем здесь Твин-Пикс, лесопилка и чувства мотоциклиста к официантке? Боб его знает.