Бедный, бедный Цахес…

Эти жуткие, похожие на угольки глазки. Они прожигают тебя насквозь…

Кто ты есть на свете, какие у тебя таланты? Пишешь стихи? Играешь на скрипке?

Прячься, если сможешь.

Крошка Цахес смотрит на тебя…

И нет никакой пощады от того, кто обижен природой, но поцелован феей.

Если вы не любите сказки, то «Цахес» – как раз для вас. Вы даже не предполагаете, сколько скрытых смыслов таит в себе написанная два века назад сказочная повесть великого теоретика и практика немецкого романтизма Э.Т.А. Гофмана.

Если же творчество Эрнста Теодора Амадея вам хорошо знакомо, вы удивитесь, как отличается произносимый актёрами на сцене текст от оригинала… При этом фантазия, на которую пускаются авторы спектакля, нигде не грешит против истины, а лишь усиливает её.

Смыслы произведения Гофмана выходят далеко за рамки произведения Гофмана. Новая версия «Крошки Цахеса, по прозванию Циннобера» – современная и улучшенная версия сказки. Словно незабвенный автор, подаривший миру «Щелкунчика», «Житейские воззрения кота Мурра», «Золотой горшок» и другие (не)детские произведения, писал её с нас, в нашем цифровом, отравленном постмодерном, метамодерном и постиронией веке.

Режиссёр Артём Устинов хорошо знает, как превратить сказку в актуальный текст – ему не раз приходилось это делать (например, в спектакле «Здесь был Кай» по Г.Х. Андерсену, «Снегурочка» по А.Н. Островскому). Спектакли Артёма Устинова неоднократно номинировались на «Золотую маску». Выпускник РАТИ – ГИТИСа (мастерская С.В. Женовача), он постоянный участник театральных лабораторий, международных и всероссийских театральных фестивалей.

Новая премьера отличается удивительной органичностью замысла и его воплощения. Над единством формы и содержания работала постановочная команда: художник-постановщик Оганес Айрапетян, балетмейстер-постановщик Анжела Гаврилова, художник по свету Денис Солнцев, концертмейстер Эльвира Емелина.

Фантастически стильный спектакль! Если вы ищете в нём эмпатию, то, скорее всего, вы её не найдёте – хотя взрослый Цахес-Циннобер, который отчаянно хочет быть собой вместо того, чтобы быть кем-то, порой вызывает сочувствие. Зато в «Цахесе» есть другие, не менее сильные вещи! Игра ума, утончённый юмор, неожиданность метафор, карнавал масок, современные театральные приёмы – всё это здесь, в «Цахесе».

Особая тема – актёрская игра. Каждый персонаж имеет свою историю, выходящую за рамки повествования. Разгадывать их – одно удовольствие…

В спектакле заняты: Ульяна Запольских и Александр Киселёв (Цахес-Циннобер); заслуженная артистка Краснодарского края Евгения Великодная (фрау Лиза, крестьянка); Полина Шипулина (Бальтазар, студент и меланхолик); Виктория Кузнецова (Фабиан, его друг, весельчак); Анастасия Радул (Пульхер, надежда юридического факультета); Александр Теханович (Мош Терпин, профессор), Анна Нежута (Кандида, его дочь); Алексей Суханов (князь Пафнутий Великий, вождь Просвещения); Денис Юров и Владислав Гоголев (Андрес, министр возвышенных мыслей); Евгений Парафилов (Проспер Альпанус, волшебник, 2000 лет); заслуженная артистка Краснодарского края Людмила Дорошева (Розабельверде, последняя из фей); Инга Аничкина (Винченцо Сбьокка, скрипач-виртуоз, и Пастор).

Словом, «Цахес» ждёт тебя. Если ты не боишься его маленьких чёрных глазок…

Волшебство невидимо. Фейерверки – для людей

«Волшебство и телефоны запрещены законом», – предупредил невозмутимый профессор Мош Терпин, который ничему не удивляется.

Удивились зрители, которые были поставлены в тупик первой же произнесённой на сцене фразой самого необычного спектакля года (если бы существовала такая театральная номинация, «Цахес» бы в ней определённо победил).

О спектакле, волшебстве и о других тонких материях беседуем с режиссёром-постановщиком «Цахеса» Артёмом Устиновым.

– Почему вдруг вы обратились к Эрнсту Теодору Амадею Гофману? Творчество ранних романтиков сегодня не так часто увидишь в театре.

– А мне вот они, романтики, как раз нравятся! Я уже ставил в Петрозаводске «Холодное сердце» Вильгельма Гауфа! И тогда ещё понял, что произведения представителей немецкого романтизма слабо востребованы театром, разве что вечно новогодний «Щелкунчик». У меня была книжка Гофмана, купленная на книжном развале, старенькая, с рассыпающимися страницами. Перечитал её в пандемию всю. Я понял: да, это интересные театральные истории с мощным потенциалом, имеющие под собой второй пласт. Мне кажется, что корни массовой культуры – фильмы про Человека-паука, супергероев – исходят из двоемирия немецких романтиков.

– И всё-таки «Цахес» – литература, причём с утомительными описаниями, уже малость устаревшая. А у вас на сцене живенько, хоть и совпадает с Гофманом лишь в ключевых моментах. Получился, извините, дивный, роскошный, фантастический бред! Как вы работали над инсценировкой?

– Я никогда не приношу готовую инсценировку в театр, сначала мы всегда читаем книжку. Мы отталкивались не от текста, а от актёрских этюдов. С института у меня остались в памяти тренинги с нейтральной маской, которые нам давал педагог курса Александр Коручеков (известный актёр, режиссёр, театральный педагог – прим. авт.). Этот тренинг мне не раз спасал жизнь в театре, когда я не знал труппу. Он на очень простые вещи: на внимание и способность импровизировать.

– Веера с глазами?

– Отчасти это перешло в веера, отчасти в манеру игры. Начиналось так. Например, актёры вынимали из шляпы бумажку с названием фантастического существа и разыгрывали сценку, скажем, свидание гнома с единорогом. Мы поняли, в какую сторону ходить не надо. Долго думали, что такое магия, пока не пришли к выводу, что настоящая магия незрима, потому что всё происходит внутри… А фейерверки существуют, чтобы люди радовались! Но всё-таки хотелось сделать магию физиологически ощутимой. Поэтому Бальтазар должен проглотить стрекозу, чтобы стать кем-то другим…

Мне радостно от того, как работали артисты. Было очень весело, и процесс был прекрасен. Такое случается редко, откровенно говорю. И, главное, получилось прийти от проб к результату.

– «Бойтесь человека без лица». Если бы я писала тизер к спектаклю, я написала бы эти слова. Человек без внутренней структуры опасен для себя и для окружающих. И ещё в спектакле есть трагедия самого Цахеса. Он отчаянно хочет быть собой, а не кем-то. Об этом спектакль? И почему вдруг становится так страшно?..

– Это очень интересная мысль, которая тоже возникла у нас по мере работы с этюдами. У Цахеса тоже есть позиция, пусть не прописанная Гофманом. Почему так страшно? С художником мы думали, как сделать Цахеса. Когда мы поняли, что надо выразить, какой он никакой, мы пришли к идее персонажа без отличительных черт.

– А между 2000-летним волшебником и последней феей была… хм… любовь? Или мне показалось?

– Мы не педалируем это. Мы думали, какие у них могут быть отношения, почему он её спас. Но доказательств этому в тексте нет. Поэтому вопрос остаётся подвешенным. Важнее, почему их жизнь развела по разные стороны.

– Да, чувствуется, что Проспер Альпанус и фея Розабельверде ведут давний моральный спор. И кто оказывается прав: маг, который делает страшные вещи, но при этом спасает волшебный мир? Или фея, чьё спонтанное решение «причинить добро» отдельно взятому существу оборачивается для всех большим злом?

– Ну добро-то было с подтекстом! Фея делает его не из альтруизма, Цахес для неё – ружьё, которое должно в нужный момент выстрелить… А про выбор вы правильно сказали. Он действительно есть. Это, может быть, самый главный выбор, который приходится делать в жизни. И ни один из вариантов не является правильным. Это очень острый вопрос, и он не имеет ответа.

– У Гофмана победил поэт. Конечно, то дань романтизму. Поэт в наше время (да и ни в какое время) победить не может. Я права?

– Гофман полон иронии. И в его реальности поэты не побеждали. И он сам не победил в своей жизни… Цахес – в какой-то степени рефлексия автора, прожившего не самую длинную и не самую счастливую жизнь. Последняя глава помните, как начинается? Цахес должен умереть, но давайте сделаем хороший конец. Эрнст Теодор Амадей смеётся. Не заканчивать же произведение на грустной ноте.

– Неслучайно в сказке звучит траурный марш. Такие удары: пум, пум, пум…

– Да? Не помню. Ну, хорошо.

– Получается, на ваш спектакль повлияла смеховая культура карнавала?

– У всех героев есть маски, все живут в ситуации мучительного раздвоения. Каждый немного Цахес. Они не столько есть, сколько хотят казаться. Бальтазар – поэтом. Его друг Фабиан – человеком, который всех может высмеять. Кандида – принцессой…

– Ценитель вина Мош Терпин – профессором… Подводя черту разговору, насколько ситуация может быть современной?

– Это зависит от угла зрения. Время от времени люди начинают увлекаться идеями, миражами, которые позже признаются неправдой, и потом думают: где были наши мозги?.. Люди склонны поддаваться массовому безумию. В Цахеса перестали верить – верят, что лук надо есть.

Я не верю в массовое покаяние.

Люди за время своего существования мало изменились.

Фото: Алексей Петров, Марина Богдан