С первых дней этого прославленного коллектива (а на самом деле, ещё раньше) заслуженный артист Краснодарского края Владимир Шкабурин является концертмейстером оркестра.

Шли годы, менялись дирижёры - а первая скрипка в его руках всегда оставалась Первой…

Сегодня Владимиру Ивановичу исполняется 70 лет. Мы встретились с юбиляром накануне, и он рассказал «Югополису» об оркестре, музыке и вечных ценностях.

Именины с оркестром

- Как в оркестре принято отмечать день рождения?

- Наверное, как в любом коллективе, только с оркестром. Именинник приносит угощение, оркестр ему играет туш. Я не люблю повышенного внимания к себе. Мне не нужно подарков. Мне важно, что люди обо мне помнят.

- Сегодня за пультом будет Владимир Александрович Понькин – народный артист России, человек, которого мы считаем нашим, родным…

- Мы давно работаем. Дирижеров прошло через наш оркестр человек пятьдесят. Были маститые, выдающиеся дирижёры. А Владимир Александрович в развитии нашего оркестра - веха…

-Я слышала, что за лето вы подготовили программу на целый год. Было дело?

- На самом деле, репетиций, сколько бы их ни было, всегда мало. Главное, что мы с Владимиром Александровичем нашли общий язык и поняли, каким образом развивать оркестр как самостоятельную единицу.

А Денис Валерьевич, его ученик (заслуженный деятель искусств Краснодарского края Денис Ивенский, главный дирижёр Кубанского симфонического оркестра – прим. авт.), взял всё самое лучшее от учителя. Главное для него – уверенность и строгость исполнительской манеры, продуманность, концентрация. И большое желание играть новые произведения. Он хорошо понимает, что оркестру надо идти вперед.

Замечательные дирижёры и фантастические творения

- Перед интервью я спросила у коллег, с каким животным или с сообществом живой природы у них ассоциируется оркестр. Кто-то сказал, что с носорогом – неистовой энергией, которую невозможно остановить. Для других оркестр – коралловый риф в тропическом море, омываемый тёплым течением. Кто-то сравнивает с ульем – так как есть матка, есть трутни, есть рабочие пчёлы и все гудят… Какому фантастическому творению для вас сродни оркестр?

- Я представляю себе море. С ласковыми волнами. Иногда игривое, бурное. Иногда спокойное, тихое… Живое.

- Оркестр может утопить дирижёра, а может и поднять его. Есть ли у Кубанского симфонического оркестра коллективный характер? Он мстительный? Доброжелательный?

- Нет, мы никогда никого специально не топили (улыбается – прим. авт.). Я бы сказал, у нашего оркестра благожелательный характер – все приезжие солисты это отмечают. И оркестр, и дирижёр - все хотят, чтобы мы сыграли хорошо. Но иногда не совпадают ощущения.

- А гнев дирижёрский приходилось испытывать?

- Как без этого. Никому не нравится, когда оркестр не выполняет требований, музыканты теряют концентрацию, играют не в полную силу.

- За тридцать лет, что я пишу об оркестре, я научилась не верить фразе «он был замечательным дирижёром»… Я права?

- На каждом этапе попадался именно тот дирижёр, который был нам нужен. Например, Александр Петухов. В его понимании азов оркестрового исполнительства чувствовалась школа Геннадия Рождественского. Или Ярэма Скибинский. У него был свой дирижёрский жест, понятие оркестрового звучания. С ним мы сыграли и Дворжака, и Бетховена. С Владимиром Зивой много играли. Он был по-своему требователен к деталям. Александр Лавренюк дал опыт мобильности, научил играть по руке. Большое значение имели дирижеры из Москвы, с которыми ставили в концертном исполнении «Иоланту», «Евгения Онегина». Ни один дирижер не прошёл бесследно.

- Владимир Лазаревич Воронцов, первый дирижёр, был бы счастлив, услышав оркестр сейчас?

- У него было планов громадьё! Он был просто счастлив, что удалось перевести оркестр на профессиональную основу. Жаль, что на профессиональный оркестр у него не оставалось времени. Первые годы были самыми сложными. Мы репетировали то в помещении Политпроса, то в «Зёрнышке» (Доме культуры хлебокомбината – прим. авт.). Таскали пульты, инструменты. Но мы были фанаты: директор оркестра Николай Шадюк, концертмейстеры Витя Бурдь (ударные), Виталий Саулевич (контрабасы), трубач Александр Чернолихов, тромбонист Юрий Эленкриг… Сложности были со струнниками – лучшие струнники города почему-то не верили в Воронцова как дирижёра и ушли в филармонию. Потом благополучно вернулись.

Мастер концертов

- Есть особая доблесть – сыграть соло, которое ты играешь всю жизнь, свежо и девственно, как в первый раз. Как вам это удаётся? - Перед концертом или балетом я пытаюсь прислушаться к себе. И уже, исходя из ощущений, играю либо строго, либо более раскованно. Я всегда переживаю, как прозвучит соло. Но уверенность, что получится, есть всегда. Без этого невозможно быть концертмейстером.

Традиционные ценности

- Фамилия Шкабуриных широко известна в музыкальном мире. Ваш старший брат Виктор окончил Московскую консерваторию и аспирантуру как хоровик, сейчас - настоятель православного храма в Москве, сестра Вера – теоретик, почётный работник образования России, Александр Иванович, младший брат, прекрасный исполнитель на фаготе, играет в нашем оркестре. Какую роль в вашем становлении как музыканта сыграли родители?

- Мама и папа – главные люди в жизни. Они родили, воспитали, подняли. Главное, я сейчас это хорошо понимаю. Отец, Иван Никитович, с ранних лет воспитывал в нас музыкантские навыки. Он был директором музыкальной школы в Черкесске, брался за всё: и духовые оркестры вёл, и народные. И на баяне преподавал. Не только потому, что надо было зарабатывать. Ему было интересно. Уже в шесть лет я знал, что буду музыкантом. Старшего брата папа определил в питерскую школу-десятилетку при консерватории, потом он перешёл в хоровое училище. А меня повёз в Москву, в ЦМШ. Но там что-то не срослось. Мне было плохо вдали от дома. Папе сказали, что в нашем регионе есть педагог Михаил Николаевич Токарев. А в Черкесске работал Наний Олег Георгиевич, его ученик. Так что это судьба… В седьмом классе Олег Георгиевич повёз показать меня своему педагогу Токареву. Михаил Николаевич сказал: «Я возьму». А у меня не хватает года до окончания восьмилетки… Снова вмешалась судьба в лице Владимира Лазаревича Воронцова, который подсказал поступить вольнослушателем на 1 курс и в вечернюю школу. В конце года я сдал экзамены и был зачислен на второй курс.

- Каким учителем был Токарев?

- Михаил Николаевич был очень жёсткий педагог. Но все его ученики блестяще поступили в консерваторию.

Скрипка и её душа

- Меня не покидает ощущение, что рядом с вами незримо присутствует ваша супруга Людмила Алексеевна, концертмейстер вторых скрипок, заслуженная артистка Кубани.

- Я живу с этим ощущением шесть лет. Она была душой оркестра, жила его интересами, старалась сделать так, чтобы всем было хорошо.

- У вас была любовь с первого взгляда? С первого штриха?

- Людмила заинтересовалась мною! Обхаживала меня. Ну знаете – то конфеткой угостит, то с подружками в класс заглянет, захихикает… Мы вместе учились в училище. Потом появился взаимный профессиональный интерес. Потом мы поссорились. И встретились уже в Саратовской консерватории. Она поступила в неё на год позже. И тут мне очень повезло: у меня не складывались отношения с моим профессором, тогда Люда шепнула словечко своему педагогу, профессору Лидии Викентьевне Зайц. Вот тут-то все мои навыки, полученные у Михаила Николаевича, развились в полной мере! Удивительно, что Зайц меня и Люду учила по-разному. Она в ней видела педагогические способности, которых, вероятно, мне не хватало. И она воспитала для меня моего «личного концертмейстера». В дипломе у меня стоит подпись самого Дмитрия Цыганова – первой скрипки квартета Бетховена.

- Почему вы не стали педагогом?

- Я больше люблю играть. В училище я много играл в концертмейстерских классах. Это очень помогло в ощущении себя как музыканта.

- Как вы прожили полтора года без скрипки, когда служили на флоте?

- Я форму флотскую носил! Служил в Домодедово, там стояла военно-морская часть, обеспечивающая связь с кораблями флота. Я приехал в Москву как простой матрос, попросил разрешения взять скрипку. Начальство приписало меня к клубу посёлка Ям Домодедовского района завмузом. С ВИА мы обеспечивали праздники всего округа.

- Сколько в вашей жизни было скрипок?

- С первой – красной, плюгавенькой, первый курс училища отучился. Встал вопрос – покупать инструмент. А как его купить, если я жил на рубль в день! Через училище проходили великолепные инструменты – Маджини, Амати, Вильом… Позже купил скрипку у цыгана - не Амати, но приличный инструмент. Сейчас играю на скрипке Людмилы. Так что Люда всегда со мной.

Кое-что о патриотизме

- Вы из тех музыкантов, которые держат руку на пульсе главных музыкальных событий мира, собираете аудиозаписи. Что вы слушали в последний раз?

- Третью симфонию Рахманинова. Большей частью я слушаю произведения, которые мы будем играть. Смотрю французский канал классической музыки Mezzo. Вчера слушал «Испанское каприччио» Римского-Корсакова, на днях – Второй концерт для скрипки с оркестром Прокофьева… Говорят, что русскую культуру отменяют, но во всём мире с удовольствием исполняют русскую музыку.

- Если бы представилась возможность прокатиться на машине времени, в каком музыкальном событии вам бы хотелось принять участие? Я бы, например, сыграла партию литавр на премьере Фантастической симфонии или присутствовала на открытии Суэцкого канала, когда впервые звучала «Аида» и впервые звучали египетские длинные трубы с узкой мензуркой…

- Я вспоминаю наше исполнение «Реквиема» Верди. Большим составом. С хором, солистами. Я помню непередаваемое ощущение того, что мысли, чувства человека, который это написал, проходят через меня…

- Что такое патриотизм?

- Я люблю Родину, люблю Краснодар. Мы много, с удовольствием поездили с оркестром по миру. Но меня всегда тянуло домой. Я здесь получаю удовольствие. Здесь меня ценят, любят. Я знаю, что я здесь нужен.

Фото из архивов КМТО «Премьера»