Эксперты «Югополиса» оценили новый закон о запрете нецензурщины в произведениях искусства и в СМИ.

Роскомнадзор тестирует систему мониторинга онлайн-СМИ. Благодаря этой программе, как ожидается, сотрудникам ведомства больше не придется искать нецензурную брань в интернете вручную. Запустить продукт в полную силу хотят не позже четвертого квартала 2014 года.

Мат в СМИ запретили раньше: еще 5 апреля 2013 года соответствующий закон подписал президент Путин. Юридические лица в случае нарушения должны платить штраф от 20 тысяч до 200 тысяч рублей с конфискацией предмета административного правонарушения.

Что считать нецензурной бранью, тоже определили еще в прошлом году. По просьбе Роскомнадзора Институт русского языка РАН провел исследование, в ходе которого выяснилось: мат — это четыре слова русского языка и многочисленные производные от них. Слова известны всем: они обозначают мужской и женский половые органы, процесс совокупления, а также женщину распутного поведения. К последнему слову вопросов больше всего; к примеру, многие помнят эпизод, когда диакон Андрей Кураев в эфире радио «Маяк» обсуждал певицу Мадонну.

Наступление на русский мат не ограничилось только средствами массовой информации: 5 мая ныненего года Владимир Путин подписал очередной закон. Отныне нецензурной лексике больше не место в кино, литературе, на концертах и в театральных постановках. Кинофильмы с матерными словами больше не получат прокатное удостоверение, а печатную и аудиовизуальную продукцию (кроме СМИ) будут продавать только в специальной упаковке с предупреждением.

«Югополис» спросил известных в Краснодаре людей об их отношении к подобным законодательным мерам.

Директор агентства PR&M Group Данил Шепетина считает, что последний закон — «один из десятков и сотен запретов и ограничений, которые посыпались нам на головы, просто еще один кирпичик в стене».

«Власть думает, что народу — то есть нам — нужны запреты. Что мы сами не способны справиться с искушением — материться или не материться. Я привык без закона о запрете мата справляться. Увы, сам употребляю ненормативную лексику. Знаю, что ругаться — нехорошо. Но запретом меня будет сложно переубедить.

Много ли сейчас в телеке и СМИ мата? Местами и очень изредка он проскакивает. Но не могу сказать, что это какая-то катастрофа, с которой срочно нужно начинать бороться. Пытаюсь вспомнить, где, кроме как в песнях «Ленинграда» и выступлениях «Камеди клаб», есть мат. Вспомнил: Сорокин и Пелевин хулиганят немного. И что? Ну, запретят. И что дальше? Дети не узнают что такое *** или что такое *****? Дети все узнают, что захотят узнать. Оштрафуют Шнура за песню «А я день рождения не буду справлять...»?

Вообще я вижу, что жизнь сейчас стремительными скачками мчится вперед. Двигатель развития — желания людей. Разные желания, бывают очень спорные и неоднозначные. Но это желания! Ни в коем случае не запреты. Запретить мат — это не желание. Это «борьба за нравственность». Именно борьба. А нравственность и воспитание — они или есть, или бороться бесполезно».

Филолог, колумнист «Югополиса» Сабина Бабаева считает подобные законы лицемерными.

«Использовать мат или нет - выбор человека, пусть так и остается. Когда я в первый раз пошла смотреть «Девушку с татуировкой дракона» Финчера, в зале было полно родителей с малолетними детьми. Кто им мешал обратить внимание на возрастной ценз? Не станет же материться музыкант, пишущий специально для детей и играющий, например, на гитаре.

Я не читаю художественных произведений с матом. Старые классные книги и то все не успеваешь прочесть, а читать то, что мне заранее неинтересно, не хочется. Иногда мат меня все-таки раздражает. Но не на сцене — я могу перед представлением узнать, будет ли он, и решить, идти ли мне. Или догадаться по образу артиста. Я же не слушаю Шнура, например, а слушаю БГ, а у него мата не помню. Может, и есть, но я не слышала.

Хуже, когда в трамвае пьяный матерится, а его некому заткнуть. Или не пьяный, а просто урод. А из запретительных законов я даже не знаю, какой у нас способен нормально работать, не против обычных людей. Запреты на государственном уровне бьют по нормальным людям».

Главный редактор портала «ЮГА.ру» Антон Смертин сравнивает старания власти законодательно укрепить нравственные устои с созданием Голема.

«К сожалению, борьба за нравственность в современном российском государстве во многом напоминает творение доктора Франкенштейна, которое наспех слепили из подручных фрагментов, соединенных модными духовными скрепами. Получившийся кадавр то и дело хищно озирается в поисках новой пищи и запрещает то, на что в данный момент падает его взор, не особо задумываясь о смысле своих действий.

Теперь вот главной проблемой России вдруг стала нецензурная лексика в СМИ и художественных произведениях. Разумеется, и журналисты, и работники культуры матом озвучивать свои мысли не должны. По крайней мере, перед широкой аудиторией. Но иногда в фильмах или книгах авторы показывают тех, для кого повседневная речь состоит преимущественно из матерной брани, и стремятся передать через демонстрацию языковых пристрастий социальный или интеллектуальный уровень своих персонажей.

И здесь законодатели пытаются сражаться с отражением в зеркале вместо того, чтобы по-настоящему заняться защитой русского языка не на Украине, а в собственной стране. *****, что тут еще скажешь».

Руководитель центра разработки и внедрения IT-решений «Крайинвестбанка» Олег Козыров тоже против запрета — по крайней мере, в сетях и литературе, а также не уверен в эффективности программного продукта Роскомнадзора.

«К сожалению, никто не будет делить мат на литературный и не литературный. Ну, например, слово «*****» [эмоциональный возглас, обозначающий также женщину лёгкого поведения] меня не покоробит. А услышать «****** в рот!» мне в кино бы не хотелось.

Русский язык богат и славен, в том числе и красивым матом! Да, детей нужно оградить. Но в кино уже есть градация +16 и так далее.

Есть сомнения и по поводу СМИ, коими признали теперь и блогеров, у кого более 3000 заходов в день. Думаю, что «всех не перевешают». Чем дальше и глубже в сеть, тем меньше эффективность запретов.

Сам я, бывает, тоже использую ненормативную лексику, и думаю, что в некоторых ситуациях не буду верить, когда в фильме или книге в момент удара по пальцу молотком услышу или прочту что-то типа «Ой!». Потому что три дня назад услышал сразу три «***!», когда что-то упало со стола. Такая реакция заложена генетически».

Специалист по социальным сетям, известный блогер, руководитель отделения «Пиратской партии России» в Краснодарском крае Сергей Бурцев считает обсценную лексику неотъемлемой частью русской жизни, русской культуры и русского духа.

«Если государство не может воспитать, оно начинает запрещать. Запреты на часть нашей культуры (и Пушкина в том числе) — это преступление. При этом государство продолжает дублировать уже существующие законы, в которых есть ответственность и за мелкое хулиганство, и за нецензурную брань.

Взрослый человек (и маркировка 18+ это предусматривает) сам способен решить, что он хочет услышать. Насильно в лицо ему тыкать словом из трёх букв может разве что забор».

Согласно Кодексу об административных правонарушениях, публичное произнесение нецензурной брани приравнивается к мелкому хулиганству и влечет наложение административного штрафа в размере от 500 до тысячи рублей или административный арест на срок до 15 суток».

По мнению Бурцева, если эти санкции власть считает недостаточными — можно внести изменения в КоАП.

Депутат Законодательного собрания Краснодарского края, секретарь комитета по вопросам культуры, информационной политики, социальной защиты населения и взаимодействия с общественными объединениями Алексей Гусак считает, что новые законы не дублируют уже существующие, а принимаются, чтобы «уделить конкретному явлению большее внимание».

«Ведь за нецензурную брань можно наказать только физическое лицо. Например, сослаться, что актер в спектакле без согласования с кем-то выкрикнул мат. А там штраф маленький.

Вообще я к мату отношусь плохо, хоть и слетают порой словечки там, где надо. Но не там, где они могут кого-то ранить. Поэтому считаю, что вполне нормальное ограничение.

Но, с другой стороны, человек, который готов услышать или прочитать матерное слово — он его на специализированной площадке и найдет. В особом спектакле, в особом журнале, в особой книге. Вряд ли телезритель услышит ругательства из динамиков телевизора во время показа передач телеканала «Культура».

То есть, чтобы что-то такое эдакое услышать, нужно это найти. Как для того, чтобы послушать мат, достаточно вызвать сантехника или послушать речи Жириновского. Если уж на то пошло, те издания или театры, которые вот прям совсем не представляют себя без мата, могут его употребить. И заплатить штраф. К стенке их никто не поставит».

Ведущая информационной программы «Факты» на краснодарском «Девятом канале» Екатерина Давыдова в целом закон одобряет, но считает, что не стоит перекладывать ответственность с семьи на государство.

«Вообще я против мата. Против, когда на нём говорят в повседневной жизни, точнее, когда только им и говорят. Но бывают случаи, когда матерное словцо просится само, оно подходит по ситуации и самым лучшим и ёмким образом может эту ситуацию объяснить.

В кино таких случаев я встречала не очень много, на ум приходят, к примеру, «Они сражались за Родину» Сергея Бондарчука или «Девятая рота» его сына – Фёдора Бондарчука. Это фильмы о войне, и там есть один или два фрагмента, где главный герой выражается. Но меня лично это не оскорбляет нисколько, потому что слишком понятно, отчего только такое слово на ум герою и пришло. Это не слово даже – эмоция!

К закону, запрещающему мат в кино или театре, я отношусь с пониманием: вроде как он призван уберечь от пагубного влияния подростков, но, думается, защищать их от дурного должны прежде всего в семье. А то ведь как может получиться: пришёл старшеклассник с фильма, где никакого мата, а дома только он и слышен. Как тогда быть? Какой тут нужен закон?»

Нормальному человеку достаточно уже действующих законов и самоограничения, — убеждён директор ООО «Авантрейд» Евгений Жуков.

«Когда мы, болельщики футбольного клуба «Краснодар», приходим на матч и видим, что на трибунах есть дети, мы принципиально не материмся. Но сейчас везде есть возрастные маркировки, и этого достаточно: если на фильм с пометкой 18+, или 21+, как в Европе, не пустят детей, взрослые имеют право смотреть, например, «Нимфоманку» фон Триера. Другое дело, что сейчас на такой фильм вполне может пройти и моя 16-летняя дочь.

Нужно обеспечивать лучший контроль имеющихся законов, а не принимать новые с тем же смыслом. Я прекрасно понимаю, что моя дочь знает все плохие слова. Мой семилетний сын — и тот их знает. Подходит ко мне и говорит: «Папа, а что такое ***? А что такое *****?» Я ему поясняю, что означают эти слова, но говорю, что они некрасивые, глупые, что их не нужно произносить, и он это понимает.

Но многие, например, панк-группы не могут существовать с такими ограничениями, это уничтожает весь смысл панка».

О панк-группах знает больше многих организатор фестиваля KUBANA, продюсер Илья Островский.

«Известная российская поп-певица Марина Хлебникова участвовала под псевдонимом в записи множества композиций группы «Х.. Забей!», так как ее амплуа не предполагало использование ненормативной лексики. «Роман с кокаином» М. Агеева, по одной из версий, написан Набоковым. Так что можно найти множество примеров в истории культуры, когда авторы находят совершенно неожиданные способы для реализации своих хулиганских замыслов.

На мой взгляд, верх лицемерия — отрицать наличие нецензурной лексики как неотъемлемой составляющей нашей жизни. В том числе, смею предположить, и жизни людей, выступивших разработчиками этого закона. Любое художественное произведение (неважно — песня, кинофильм или театральная постановка) является иллюстрацией к обычной жизни с различными фильтрами и стилизациями.

Таким образом, этот закон грубейшим образом вмешивается в таинство творчества, заставляя искажать художественную реальность. Ну, а если вы хотите напрямую спросить, что теперь делать группе «Ленинград», — думаю, играть на закрытых корпоративах у тех, кто такие законы придумывает».

Предельную степень недоумения относительно запрещающих нецензурную брань законов выразил руководитель рекламного агентства «Рупорт» Роман Левицкий.

«Насколько я понял, запретили произнесение при публичном воспроизведении всякого рода книг, песен, фильмов, спектаклей и прочего. То есть в книге напечатать слово *** можно, а вслух, прилюдно его произнести нельзя. Вроде бы - не так все страшно. Но!

Где, *****, желаемый результат? Чего хотят эти, не побоюсь этого слова, люди, достичь этими ********* запретами?

Они хотят, чтобы все (!) совсем (!!) перестали материться? Забыли слово *** напрочь (!!!)? Этого, наверное, можно добиться, отрезав всем поголовно всё, по самые яйца. Но это ж чревато. Вымрем к ******. Да и мы, не побоюсь этого слова, народ, другое слово придумаем.

Чтобы дети не слышали? Идите *****! Чем раньше ребёнок поймет, что и когда говорить не стоит — тем лучше. Заметным сразу будет воспитание. Или его отсутствие. На что тоже нужно вовремя обратить внимание, чтобы, так сказать, процесс не запустить. Не надо лезть в воспитание моих детей. Я как-нибудь сам справлюсь. А тем, кто сам не справляется, эти запреты — до ****. Так же, как театр, литература, публичные чтения и так далее по списку.

Как по мне, так вся эта ******* с подобными запретами имеет главной одну цель. Донести до нашего «электорального большинства» мысль о том, что «отец народов» сотоварищи за такую вот мораль. Ну что ж. Все понятно. Самообманывайтесь далее, а мне русский язык целиком нравится. Без купюр.

Да, и вот еще. Пусть пердеть запретят. Хотя бы в общественных местах. Тоже некрасиво, говорят».