Судья: Гражданин Бродский, с 1956 года вы переменили 13 мест работы. Объясните суду, почему вы в перерывах не работали и вели паразитический образ жизни?

Бродский: Я в перерывах работал. Я занимался тем, чем занимаюсь и сейчас: я писал стихи.

Судья: А что вы делали полезного для родины?

Бродский: Я писал стихи. Это моя работа. Я убежден... Я верю, что то, что я написал, сослужит людям службу и не только сейчас, но и будущим поколениям.

(Второй суд над Иосифом Бродским, 13 марта 1964 года. Стенограмма процесса).

Почти первобытный страх остаться без добычи заставляет человечество вновь и вновь переосмысливать заключенную в четырех словах идею «кто не работает, тот не ест». Инициатива питерских депутатов вернуть наказание за тунеядство ни для кого не стала откровением хотя бы потому, что витала в воздухе последние несколько лет.

В 2013 году законодательное собрание Самарской области предложило вернуться к поркам за паразитический образ жизни, однако в Госдуме к идее отнеслись без энтузиазма. В 2014 году к вопросу вернулась Белоруссия, президент которой поручил разработать систему мер по борьбе с тунеядством. 2 апреля Александр Лукашенко подписал закон «О предупреждении социального иждивенчества», согласно которому граждане, не работающие в течение 183 дней в году, обязаны выплачивать единовременный штраф в размере 14,5 тысячи рублей. Теперь остается только догадываться, удастся ли депутатам Санкт-Петербурга достучаться до своих коллег из нижней палаты парламента РФ и вернуть россиян как минимум на пять десятилетий назад.

В России сегодня, по оценкам заместителя председателя Правительства РФ Ольги Голодец, не работают 18 миллионов трудоспособных граждан. В Краснодарском крае уровень безработицы остается стабильно низким и не превышает 1,2%: по данным за февраль официально безработными в регионе являются 19 тысяч человек. Реальная цифра, впрочем, наверняка окажется больше.

Борьба с «паразитическим образом жизни» в годы сталинского правления была объяснима: экономика послевоенного СССР пребывала в глубоком кризисе, стране отчаянно не хватало рабочих рук. Состоятельны ли такие доводы для периода хрущевской «оттепели» и, тем более, путинского времени – вопрос, ответ на который, полагаю, не искал ни один из депутатов питерского заксобрания. Другой, тоже риторический, вопрос - насколько вообще возможно действие подобного закона в государстве с рыночной экономикой?

Самым громким процессом, связанным с указом о тунеядстве, было «дело Бродского». Полутора лет тогда оказалось достаточно, чтобы указать экзистенциальному нонконформисту Бродскому на его место. С другими справлялись быстрее. В ноябре 1963 года в газете «Вечерний Ленинград» был опубликован фельетон «Окололитературный трутень», авторы которого назвали будущего нобелевского лауреата недоучкой, карабкающимся на Парнас, а «замогильные» стихи его – «смесью декадентщины, модернизма и самой обыкновенной тарабарщины». В числе авторов пасквиля был Яков Лернер – непосредственный исполнитель, человек, запустивший механизм дела в действие. Позднее, уже после того, как точка в деле тунеядца Бродского будет поставлена, Лернер сам пойдет под суд – за крупные мошенничества.

Но это совсем другая история. Вывод же, к которому три лернера приходят в фельетоне, был предопределен: нужно «строго предупредить здорового 26-летнего парня» Бродского, который живет случайными заработками и не занимается общественно-полезным трудом. 8 января 1964 года в той же газете выйдет новый материал, а 13 февраля того же года поэта арестуют прямо на улице.

Спустя неделю Дзержинский районный суд начнет слушание сфабрикованного дела по обвинению Бродского в злостном тунеядстве. К этому времени определенная в 1961 году указом Президиума Верховного Совета СССР система борьбы с тунеядством будет располагать внушительными цифрами: 37 тысяч сосланных. 13 марта один из этих 37 тысяч по фамилии Бродский будет приговорен к пяти годам исправительных работ в архангельской деревне.

Бродских теперь днем с огнем не сыщешь. Вот только сфабрикованных дел меньше не становится.

В краснодарском «парке со слоном», который, кажется, только этим слоном и привлекателен, местные художники выставляют свои картины на продажу. Большинство из них – члены краевого отделения Союза художников России, и для многих продажа картин – единственный способ заработка. Дважды в неделю художники выходят на пленэр, остальное время проводят здесь, на улице Орджоникидзе, в качестве реализаторов.

Николаю (назовем его так) 45, он музыкант, официально не работает вот уже несколько лет – все бросил, когда похоронил жену. Жена была профессиональной художницей, именно она обучала Николая живописи, пока он играл в местном духовом оркестре. Когда ее не стало, Николай оставил музыку и стал писать картины.

Картины, которые висят вдоль «парка со слоном», откровенно говоря, слабые: видно, что художник — самоучка, что он сильно подвержен чужому влиянию и, вероятно, своему настроению. Тем не менее, редко продаваемые полотна дают Николаю копейку на хлеб.

По логике петербургских депутатов, Николай — трутень, он не приносит другим гражданам никакой материальной пользы (читай – не платит налоги), а значит, паразитирует. Таких следует перевоспитывать, исправлять.

Коллега Николая — назовем ее Ольгой — рисует с детства, основы живописи она постигала в институте. С 90-х продает картины на краснодарских улицах: сначала на Чапаева, потом в Горпарке, теперь на Орджоникидзе – тем и живет. В представлении питерских депутатов Ольга и все ее собратья по цеху давно должны были пойти по пресловутой 209 статье УК РСФСР.

Михаилу 31, краснодарцам он знаком по одной арт-группировке. До ее появления на свет Михаил был глянцевым фотографом, — одним словом, исправительные работы так и плакали по нему. Однако три года назад Михаил одумался и стал директором по маркетингу в компании, которая платит налоги. Искусство он бросил — не потому, что оно не приносило ему удовлетворения, а потому, что не приносило дохода. Пришлось выбирать. Государство, разумеется, выбор Михаила одобрило. Когда я задаю ему вопрос, который, как мне кажется, витал в воздухе с первой минуты нашего разговора, он, не задумываясь, отвечает: «Конечно, сейчас мне не хватает творчества. Но зарабатывать в России, и в Краснодаре в частности, тем, что мне нравится, невозможно».

Наталья — режиссер и сценарист, она, как и Михаил, уже пересекла 30-летний рубеж. В 2005-м окончила Кубанский государственный университет культуры и искусств по специальности «кино и ТВ-режиссура», теперь снимает фильмы, весьма успешно: ее работы представлялись на различных кинофестивалях. Да, это Наталья Мещанинова, обладатель престижных европейских кинопремий. Она и еще десяток-другой самобытных режиссеров и сценаристов вынуждены творить от заказа до заказа. Такие договорные отношения вполне тянут на 209-ю.

Можно привести и дугие примеры того, как люди творческих профессий, оказавшиеся сегодня не в самых благоприятных условиях, идут на жертвы – пусть и бытовые, материальные - ради искусства. В советские годы под статью о тунеядстве первым делом подпадали диссиденты, верующие, цыгане и алкоголики.

В современной России, окажись завтра документ на подписи у президента, первыми в списках будут творческие люди: художники, писатели, музыканты, перебивающиеся случайными заработками, сценаристы, фотографы, журналисты-внештатники. Одним словом, те, кто не может и не должен работать согласно графику, умещающемуся в голове среднестатистического чиновника; все, чья работа в конечном итоге может оказаться куда более значимой – пусть не для экономики, но для нашего духовного состояния.

В том, что попытка издать закон о тунеядстве осуществляется у нас в Год литературы, есть что-то поистине российское, не подвластное никаким логическим объяснениям. Можно долго говорить о том, чем в действительности является новая версия этого закона и против кого он направлен, но самый точный диагноз этой затее уже поставила история.

Продолжим бегать по кругу?