Мне в этом смысле проще жить: во-первых, я не читаю книг, которые плохо написаны. Во-вторых, не боюсь чего-то не дочитать, или не досмотреть, или бросить дело, едва начав, если чувствую, что не мое. В-третьих, меня мало интересует обывательское мнение. Пусть называют снобом, пусть хоть все семь миллиардов населения планеты прочтут и экранизацию посмотрят — не стоит это моего внимания, значит нет.

Но вот прилетает человек в костюме Плюты и хочет за меня решить, идти мне в кино или же я обойдусь, потому что «Пятьдесят оттенков серого» — фильм бездуховный. А мне восемнадцать лет исполнилось семнадцать лет назад. А проверять, кому — нет, — забота сотрудников кинотеатра. На это специальные правила придуманы.

Зато, когда все сеансы всех кинотеатров демонстрируют нам глубоко духовные «Елки» по произведению Николая Некрасова «Крестьянские дети» или философскую притчу «Горько!» по роману Максима Горького «Жизнь Клима Самгина», Человек-Плюта хранит молчание. Где твой широкий плащ и яркие колготки, когда ты так нужен? Когда миллионы россиян заходятся в истерическом хохоте от туалетного юмора бывших кавээнщиков? Дай ответ. Не дает ответа. Готовится к очередной православной акции, наверное.

Было бы что запрещать вообще-то. Эти «оттенки серого» — пустое место, жвачка для дам, ищущих романтики, где бог пошлет. «Мамино порно». Показали фильм — дамы пошли, посмотрели, повздыхали, забыли. Но нет, человек в костюме скандала не даст забыть. Сделает из дурацкого фильма и заодно книжки сенсацию. Уже сделал. Смешно, ей-богу.

Слушайте, ну ведь на самом деле на Краснодар всем плевать. Ну запретят у нас «Нимфоманку», «50 оттенков серого», выставку «Тайны тела», Гельмана, Обаму, Ким Кардашьян, секс, зеленый чай, желтые цветы и шотландскую клубную поэзию, и что? Гельман от бессилия заплачет, Обама от испуга перепутает галстук, а Кардашьян от отчаяния забудет выложить селфи в инстаграм? Сорвутся оскаровская церемония в Лос-Анджелесе и показ Недели моды в Лондоне? Может, я открою тайну, но о существовании Краснодара вообще, кроме его жителей, мало кто подозревает. После скандала с «Icons» о нем пару раз упомянули исключительно в этой связи, повернулись на другой бок и уснули.

Все, что происходит в этом, с позволения, городе, интересно только краснодарцам. Посмотрите со стороны. Во всем мире люди, которым исполнилось восемнадцать, сами в состоянии решать, покупать пиво или нет, жениться или нет, идти в кино или нет. Но есть, видите ли, один провинциальный город. Днем, когда он стоит в пробках, по вечерам, когда дороги освобождаются для белых приор с какофонией из динамиков, и по ночам, когда под окнами орут матом пьяные идиоты, — в любое время суток здесь не дремлют блюстители духовности под предводительством человека в костюме православия головного мозга. На пьяных идиотов, пробки и непорядок из приор им решительно плевать. Их заботит одно — сексуальные сцены в кино. Да они сексуально озабочены? — спросите вы. По логике вещей так и есть.

Присмотревшись, обнаружишь в облике хранителя нравственности примету времени. Не странно ли, что этих блюстителей морали не слышно было в девяностых, с их иллюзией свободы, вещевыми рынками и анекдотом «чем я хуже этой Эммануэль? У меня ноги тоже длинные, особенно левая». Где их носило, когда народ в приступе бездуховности зачитывался полуэротической «Анжеликой» и засматривался Залманом Кингом? Судя по всему, ждали своего времени — новой эпохи тотального религиозного лицемерия вперемешку с лицемерием законов-запретов и совка, который живее всех живых. Так сразу не поймешь, где кончается одно и начинается другое…

А судьи кто? В замечательном сериале «Секс в большом городе», с его неизменно актуальными блистательными диалогами, есть эпизод, в котором сорокалетняя героиня знакомится с симпатичным врачом, человеком вполне респектабельным. Они приходят к нему, она отлучается в ванную, а вернувшись на его зов, обнаруживает, что респектабельный гражданин заперся в потайном шкафу, разделся и заковал себя в цепи, вокруг же — просто филиал музея садо-мазо.

И как тогда насчет человека в плаще гражданского активиста? Крайне озабоченного чужой духовностью. Это же классика жанра — у кого что болит. Пригласит он вас к себе на чай, в православную келью, а вы и не подозреваете, что там, за распятием на стене, потайная дверь.