…В начале декабря 1988 года в секторе учета Каневского райкома ВЛКСМ было не протолкнуться. Станичники стояли в очереди с большими пакетами и даже с одеждой и обувью в руках. Комната была завалена коробками. Инструктор Алла записала в амбарную книгу мою фамилию и то, что я принесла – «прогулочный комплект для новорожденного»…

Потом похожее происходило не раз, и уже самой приходилось сортировать вещи для пострадавших, для жителей Крымска, в частности. Но 28 лет назад в мирном СССР, не в войну, впервые разрешили массово проявить сочувствие своим согражданам. Комсомольские организации получили задание организовать сбор вещей пострадавшим в страшном землетрясении жителям Армении, в Сберкассах принимали деньги на специальный счет. 7 декабря за 30 секунд был разрушен городок Спитак и погибли десятки тысяч, полмиллиона остались без крыши над головой. Гуманитарная помощь шла со всего мира, отряды на расчистку завалов и уборку трупов собирались по линии военкоматов, ехали в Закавказье и добровольцы, в том числе и из Краснодара.

И это тоже была Перестройка.

При Брежневе мы переживали за голодающих детей Африки, сдавали деньги на канцтовары для учащихся Вьетнама, собирали металлолом и макулатуру для далеких нуждающихся, кричали на школьных линейках «Свободу Анжеле Дэвис!»… Марксисты относились к филантропии как к явлению вредному и лицемерному, а в «эпоху развитого социализма» считалось, что благотворительность не нужна, поскольку «в обществе уничтожены нужда и нищета».

Казалось бы, утекло много воды и общество в стране изменилось. Церковь не только не преследуют за помощь сирым и убогим, она сама стала учредителем крупных фондов. Зарегистрированных организаций в помощь другим стало немерено, в соцсетях группы постоянные и временные, марафоны и концерты, боксы с пожертвованиями в магазинах и на улицах, это модно, даже рэперы скандируют «Мути добро, бро!», но…

Почему так? Тупая жадность, всё «тилькы для сэбе»? Нравящийся мне чисто кубанский тост «Быть добру!», оказывается, некоторые воспринимают не как пожелание духовного блага, а совершенно по-земному: чтоб жизнь полной чашей. Чтоб в хате богатства — пропасть!

Но на самом деле, ответ на вопрос «почему», не так однозначен.

Полно нестяжателей и незацикленных на себе людей, которые не связываются с помощью другим. Может, потому что где-то милосердие стало обычным бизнесом, расплодилось много фальшивых благодетелей - одинаковые просьбы гуляют в сети годами, а на красном сигнале у водителей выпрашивают деньги мошенники с денежными ящиками в руках. Может, потому что в последние годы благотворительность спускалась по разнарядке, и мало кто понимал, куда по краю разлетались «цветные лепестки»? Другим становилось тошно от того, что искреннее желание помочь натыкалось на железобетонные отповеди чиновников: наши дети всем обеспечены!

Есть и такие, что боятся (и мне известен случай, когда после объявления о сборе необходимых средств ухода за больными к инициатору приходил следователь: откуда данные и не хочет ли тот опорочить здравоохранение?) Кого-то коробит несоразмерный размах трат на организацию акций. Аукционы в дорогих ресторанах, шикарные балы во фраках и платьях в пол, театральные постановки на большой сцене с исполнителями-бизнесменами и с дорогими билетами в зале. Как правило, цель таких мероприятий — банальный пиар.

Однако нельзя не признать, что «гордость и тщеславие построили больше больниц, чем все добродетели вместе взятые», как справедливо заметил лет триста назад английский философ Бернард де Мандевиль.

Филантропия всегда воспринималась и будет восприниматься неоднозначно.

В последнее время основным источником сведений о требах: сборе денег, вещей, необходимости транспорта и т. п. — чаще всего выступают специальные сайты и социальные сети. Точнее, в последних эффективнее организуются кампании — вирусом милосердия заразиться легко. Но градус этой коллективной лихорадки приходится поддерживать — по всем правилам маркетинга. И если за дело берутся деятельные опытные пиарщики, цели достигаются довольно быстро. Фандрайзинг организовывать тоже уметь нужно.

В то же время приходится задумываться о причудливости маркетинговых социальных эффектов и медийном весе как опекаемых, так и добровольных опекунов.

Можно проработать всю жизнь в краевом СМИ, быть некогда известным лицом, преподавать в вузе, но в трудную минуту это не становится решающим фактором в сборе денег для лечения родного человека. Трагедия, унесшая в пожаре жизни молодого отца и его сына и оставившая мать с детьми без крова, почему-то не вылилась в «историю номер один» для журналистов.

Дело даже не в том, что поддержка кажется несоразмерной, что ли. Не комната в общежитии или коммуналке, не работа с жильем, не квартира, а целый дом и чтоб не за городом. Может, поэтому инициаторы с довольно известными именами сразу предупредили, чтобы в специально созданную – открытую — группу на фейсбуке не заходили «озлобленные, завистливые и сомневающиеся»?

Есть еще сегодня люди, которые не сходят с любого трудного пути, если поставили себе цель, прямо как в песне Визбора — им нравится «искать дороги в бездорожье, неразрешимое решать».

Другие, тем не менее, позволяют себе неуверенность. И в чистоте намерений «пламенных активистов», и в масштабах благодеяния и даже в подозрительности опекаемого («волк в овечьей шкуре»!) Были и деликатные намеки про то, что «при проведении громкой публичной кампании очень круто думать вслух», и довольно грубые нападки: «показушная благотворительность, которая при ближайшем рассмотрении оказывается полным враньем! Всем! Читателям, зрителям, самим себе!»

Знаю тех, кто не разделяет энтузиазма по двум финансово ёмким акциям с ключевым словом «дом», но в обсуждении они принимать участия не хотят. Один из них напомнил мне слова Григория Померанца про дьявола, который начинается с пены на губах ангела, вступившего в бой за святое дело. Другой не нравится обе истории, но небольшие деньги все-таки перечислила — так поступили все ее друзья… Маленькая индульгенция для своего круга.

(Я сознательно опускаю в этом рассуждении массу известных мне благородных поступков. От помощи «волонтеров на колесах», сестричеств при храмах, защитников животных, десантов студентов-экономистов в дома престарелых и к одиноким бабушкам до маленьких подвигов приятелей, спасающих беженцев с Донбасса или поддерживающих многодетных матерей-одиночек в деревне. И, кстати, многие из тех, к кому мне приходилось обращаться за солидной помощью, просили не упоминать их имен).

Конечно, важен контекст. Конкретные обстоятельства и конкретные лица. В опросной формуле «кому, кто, как, зачем» в обоих случаях мы получим разные ответы. Фейсбучное сообщество знает, что недавно одна из девушек, что «строит дом для деда», помогла собрать средства для лечения за рубежом мальчику из Новороссийска с редкой болезнью. Рациональные доводы после этого бессильны.

Нам неизвестны побуждения филантропов (а они могут быть очень разными, на самом деле), мы не знаем, имитация это или искренность, эгоисты они или альтруисты… Даже в федеральном законе «О благотворительной деятельности и благотворительных организациях» не стали определять мотивы такой деятельности.

И еще из соцсетей: «Можно быть за белых или за красных, можно кричать на всех углах о справедливости или ее отсутствии, быть всегда во всем правым или толерантным к спорным вопросам и чужому мнению. Но вот это все совершенно все равно, когда рядом с тобой происходят такие ситуации, и ты ничего не делаешь, чтобы что-то изменить».

Добро побеждает логику.