С временными порталами из научной фантастики штука, однако, в том, что они взаправду существуют, только работают медленно, как диалап-соединение (кто-нибудь еще помнит, что это такое?), и исключительно в одном направлении. Каких-то десять лет – и вуаля: девочка с подушкой летит в роддом на «скорой», а мне приходится признать, что XX век действительно, без всяких игр и кроме шуток, прошлый – лицо нового века (и да, тысячелетия, хотя эта единица измерения для маленькой человеческой жизни уж слишком абстрактна) обретает черты и форму, такие явные и своеобразные, что их уже не натянешь на посмертную маску прошедшего, как с белых яблонь дым, столетия.      

Людям ужасно нравится вглядываться в эти черты, пытаясь первыми заметить то, на что, как они надеются, никто еще не обратил внимания. «На дороге появились желтые линии разметки». «Майкл умер». «Мы стали курить кальян». «Так ведь «Википедия» появилась». «Люди научились изменять через интернет». «Мир сжался до размера посадочного талона». «В России зарождается – возрождается? – винная культура». «Землю опутали сети – не только интернет, но и ритейловые, и общепитовские, и прочие…». «Информация стала более доступной». «Параллельно произошла ее девальвация». «В кинотеатрах по пятницам не пробиться к кассам». «Маршрут нашей пищи от холодильника до канализации осложнился петлей гурманства». «Мы освоили искусство чтения чужих мыслей – в блогах, социальных сетях и на персональных сайтах, которые есть сейчас даже у электромонтеров». «Нас стало охренительно больше».

По поводу каждого из этих наблюдений я могла бы рассуждать на протяжении тысяч печатных знаков, но поскольку, во-первых, участившиеся пиротехнические взрывы напоминают мне о замаринованных в карри со стамбульского Египетского базара креветках, требующих моего немедленного внимания, а во-вторых, примерно этим же сейчас поглощено внимание всех потенциальных читателей моих мыслей, я буду краткой.

Черта нулевых, которую я не могу назвать итоговой только потому, что, кажется, в десятые годы моего (ну да: вчера мы называли одного мужчину своим, сегодня называем другого – с веками та же история) века она только заострится, – всеобщая страсть к публичному подведению итогов.

Половина френдленты выкладывает годовые фотоотчеты, другая половина извиняется за свою лень, не позволившую этого сделать, или подчеркивает демонстративное нежелание заниматься такой чепухой. Но последние не меньше первых согласны с тем, что дата требует итогов.

Этим словом пестрят заголовки электронных и бумажных средств массовой информации, и оно же звучит в предновогодних внутренних монологах всех, кто еще не успел войти в состояние перманентного алкогольного транса. Новый год перестал быть просто поводом повеселиться – он стал рубежом, поводом крепко задуматься. Не исключено, что так было и в двадцатом веке: не могу знать, так как в те допотопные времена главное, на что меня побуждала смена цифры в календаре, – выучить стишок для Деда Мороза.

Но то, что никогда итоги не подводились в такой степени прилюдно, – факт. И прилюдное высказывание в тишине собственной комнаты при свете монитора как важная потребность и характерологическая особенность человека XXI века – это только половина объяснения этой итоговой пандемии.

Вторая половина – само наше стремление на каждом шагу расставить вехи. В отличие от наших предков (и современников, живущих на более ранних этапах развития цивилизации), которые, проживая жизнь, медленно шли по длинной, теряющейся за горизонтом прямой, мы наматываем круги, в конце каждого устраивая не только глобальную попойку, но и тщательную калькуляцию собственной жизни. И это ли не причина того, почему время так беспощадно ускорилось? Ведь известно же, что временной отрезок станет заметно короче, если разбить его на более мелкие отрезки – 5 километров бегутся существенно быстрее по стадиону, чем вокруг Карасуна.

В одном из выпусков «Школы злословия» в гости к Татьяне  Толстой и Дуне Смирновой пришла невозможная ни в каком другом веке, кроме нашего, Вера Полозкова. Когда речь зашла о возрасте, Вера высказалась в том смысле, что сорок лет – это же ужас беспросветный. Немолодые ведущие покровительственно засмеялись: мол, куда тебе об этом думать, доживи сначала. Но Полозкова – человек XXI века не только потому, что ее звезда взошла в интернете, но еще и потому, что от ее 25 до ее 40 всего каких-то пятнадцать вех, палочек-зазубрин, эксгибиционистских подведений итогов, а не много-много дней и ночей прямой, как трансавстралийская магистраль, жизни.

Может, эта охватившая человечество, получившее благодаря интернету неограниченную возможность  высказывания, тяга подо всем подводить  черту, все-таки и есть главный итог десятилетия? Может, это новая трансформация нашего Танатоса, нашей естественной тяги к смерти – не спровоцировать собственное небытие, а просто приблизить его делением бытия на сегменты?

И все-таки по запросу «любовь» Google находит на 6 миллионов больше страниц, чем по запросу «секс». А значит, Эрос все еще побеждает Танатос. Причем Эрос в его лучшем смысле.